– Красавчик, а что мне оставалось? Мне приказали. Пахан. Я не мог ослушаться. Ты же знаешь наш девиз – ты умри сегодня, а я завтра. Они бы убили меня. Всем не выжить, ты же понимаешь. Ты реальный пацан, но мне моя жизнь дороже.
Фил с трудом прошептал.
– Ты же знаешь, у меня есть лавэ…
ЛеПреконс усмехнулся.
– У меня оно тоже есть. Благодаря тебе. Я этого не забуду. Прощай, Фил.
Он развернулся и пошел к своему коню, стоящему чуть поодаль. Фил, собрав остатки сил, попытался закричать:
– Демоооон!…
Но ЛеПреконс только рукой махнул и вскочил в седло. Каторжник наклонился над Филом и ловким движением свернул ему шею. Равнодушно поглядев, как тело короля дернулось несколько раз в конвульсиях, он растворился в тумане, как будто страшный сон. А ЛеПреконс схватив охотничий рог стал трубить и кричать.
– На помощь! На помощь! Король умер! Филипп умер…
Скажи мне, Мама, сколько стоит моя жизнь? Моя жизнь – это драма, моя душа несется ввысь…
Улыбка Джа
Джем сидел на скамеечке и не спеша вытягивал никотин из сигареты, привычно скользя взглядом по знакомому до боли унылому пейзажу. Двухэтажный барак, решетки локалки, вышка сириуса, асфальтовый плац, черные фигуры, время от времени мельтешащие перед глазами. За много лет это настолько въелось в сознание, что не хотелось даже смотреть по сторонам. Мысли вяло перекатывались вокруг мелких бытовых вопросов, решение которых не требовало никакого особенного труда, поэтому не могло прогнать смертельную скуку.
Джем ждал лишь когда пройдет вечерняя поверка, и он сможет свалить из отряда в свои владения – уютный домик, насколько вообще уместно говорить об уюте применительно к зоне, в котором располагались библиотека, художественная мастерская и радиорубка, откуда на всю колонию велась трансляция радио «Маяк». Это был островок покоя в бушующей страстями лагерной жизни, который Джем создал сам, тщательно выстроив личную систему сдержек и противовесов, позволявшую быть на хорошем счету у администрации, и в то же время не затрагивать чужих интересов. Это давало возможность вести достаточно независимый образ жизни и оставаться со всеми в хороших отношениях.
Джему подчинялись старик библиотекарь, в прошлом директор вагона-ресторана; бандитствовавший интеллигент Гусь, за плечами имевший авиационный институт и вполне способный включить усилитель радиотрансляции; спившийся художник, вполне сносно умевший писать плакаты; а еще тридцать человек всяких непризнанных гениев, составлявших коллектив художественной самодеятельности, хотя как раз эта банда доступа в святая святых не имела, а считала за счастье пару раз в неделю собираться в помещении кафе.