– Я вынужден попросить у вас прощения, Мирослава Андреевна, – мужчина перешёл на официальное обращение, и голос его растерял дружеское участие, превратившись лишь в делового партнёра. – Я и вправду позволил себе лишнее. Я вижу, что наш московский гость освободился. Пойду пообщаюсь, пока его не перехватили до меня. Всего доброго и приятного вечера, – Пётр Аркадьевич воспользовался весьма удобной отговоркой. Поцеловав мне на прощание тыльную сторону кисти и коротко кивнув Гере, он действительно направился в озвученном направлении. И мы с мужем на пару наблюдали за тем, как двое мужчин завязали непринуждённую беседу.
– Почему на каждом приёме стоит мне отойти, Загороднев тут же начинает крутиться возле тебя?
Прозвучавший от Геры вопрос оглушил своей нелепостью.
– А мне-то откуда знать? Он всего лишь поздоровался, мы перекинулись общими фразами и подошёл ты.
– А ты, как всегда, в своём амплуа: ничего не вижу, не слышу, не знаю.
Я почти слышала, как раздражение булькало внутри него, угрожая незапланированным выходом из берегов. За время нашей совместной жизни для меня стало привычным гасить Герины темпераментные взрывы. Но сейчас я сама, как никогда, нуждалась в поддержке, и абсолютно уверена в том факте, что женщины переживали несчастье, случившееся со мной, гораздо глубже нежели их мужья.
– Давай не здесь. Потерпи, пожалуйста, до дома.
Мою согнутую в локте руку, на которой болтался перекинутый меховой палантин, а на тыльной стороне ладони до сих пор пламенел след недавнего поцелуя Петра Аркадьевича, стиснули жёсткие пальцы. Больно. Я дёрнулась, но другая рука держала напиток в бокале. Ко всему если сильно извиваться то, во-первых, опозорюсь сама, во-вторых, опозорю мужа и в окончании оболью кого-нибудь недопитой водой.
– Больно, – зашипела рассержено.
– Прикуси язык, Мира. С Петром ты не дерзила, напротив лебезила перед ним. А родному мужу нормально ответить не можешь.
Тиски разжались, хотелось прикоснуться к болезненно пульсирующему участку кожного покрова, но обе руки по-прежнему были заняты.
– Возьми бокал. Я опасаюсь облить кого-нибудь.
Гера недовольно скривился, но выполнил мою просьбу. А я тут же растёрла горящую кожу, чтобы моментально ощутить успокоение.
– Я тебе ничего не сделал, – мужское недовольство проступило сильнее.