«Это было в другой жизни. Я думала, что самое худшее зло на свете – это смерть».
«А оказалось?»
«Подлость, предательство друзей…»
«Ладно уж, трусь понемногу, – снисходительно разрешило самолюбие, – я потерплю».
– Что это вы нашептываете, молитесь, что ли? – усмехнулся Георгий.
– Да, вот и молюсь! Пусть Бог меня убережет от неприятностей в вашем доме!
– Пусть! – вместо «аминь» произнес Георгий.
Пока я шла следом за Георгием в столовую, даже мой желудок устал урчать.
– А почему мы так далеко и – пешком? – решила пошутить я.
Но Георгий уже открывал створки последней высоченной двери:
– Прошу… – Я видела, что он не собирается входить вместе со мной, и мне стало как-то не по себе.
– А ты?
– Обслуга обедает отдельно, иди, не трусь, – и его рука почти втолкнула меня в ярко освещенную столовую.
Я только и успела сообразить, что я – не обслуга и что Георгий нечаянно сказал мне «ты». И меня это почему-то ободрило. Вопреки моим ожиданиям столовая была вполне нормальных размеров, светлая и уютная. Просторная, конечно, но ведь в таком доме все должно быть просторным. Белые атласные шторы на окнах, ажурный тюль, больше похожий на вологодское кружево, такая же скатерть на длинном столе… Мой взгляд пробежал по строю маленьких плоских букетиков, украшавших столешницу, и уткнулся в хозяина дома.
Я только сейчас почувствовала, что оказалась в центре внимания. Власов стоял у большой барной стойки в окружении нескольких человек. Все они застыли, разглядывая меня, и я невольно подумала, что, если сделать снимок, их совсем не нужно было бы переставлять. Все стояли идеально, и все смотрели в одном направлении – на меня. Поэтому я мысленно «сфотографировала» всех, а это означало у меня: «хранить вечно».
Мое самолюбие было на страже, и не позволило изобразить ни одну из сценок, которые чередой повторялись в сериалах с преображения «красотки»: я не оступилась на высоких каблуках, не одергивала блузку, и не теребила нервно пряди волос. Мне казалось, что я уверенно прошла к этой живописной группе и так же уверенно произнесла дежурное «здравствуйте».
– Добрый вечер, Евдокия Матвеевна, – Власов с каким-то странным прищуром посмотрел на меня.
– Здравствуйте, – кроме Власова мне ответила только старуха, которая смотрелась на фоне немыслимой роскоши как… смерть.