Сальери
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма.
Вот тут-то оно и случилось. «Но правды нет и выше для меня… – Костя аж задохнулся. – Вот где собака зарыта! А я-то, болван… Нет для Сальери высшей правды, потому что за высшую правду нужно нести ответственность. А какая, к чёрту, ответственность, если гения собрался травить? Пушкин весь зашифрован!»
Тайна прошла сквозь него обжигающим трепетом. Чувство причастности к Высшему в тот миг накрыло его. «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»
Знание это он хранил про себя, не давая коснуться чужому случайному скепсису: «Да фигня это всё!».
Он поклонился поэту, пообедал луковым супом в «ЖанЖаке» и вместо десерта решил приобщиться к прекрасному, отправившись в модный «Гараж» на выставку современных художников.
В центре просторного зала высился латексный фаллос – то ли скульптура, то ли издёвка над зрителем. Увидев название «Бог. Как мы его понимаем», Костя долго ругался. Бог в виде члена был ему неприятен, и кто это – «мы»?
На этот вопрос бородатый куратор лишь усмехнулся в свои тараканьи усы, ничего не ответив. Костя решил, что насиловать скверной своё восприятие – грех, и отправился в Пушкинский наслаждаться Ван Гогом.
Чуть позже обычного, усталый, голодный, Гугл явился домой. На обычно бледных его щеках светился счастливый румянец, и привычное материно: «Где ты был? Ужин давно остыл, я вся извелась», не задев ни единой душевной струны, прошло сквозь него, как проходит ветер сквозь пальцы – почти незаметно.
После ужина, прежде чем погрузиться в Игру, он вспомнил крылатую фразу, что гений и злодейство – две вещи несовместные.
«Вот критерий подлинного искусства», – думал Гугл, вертя в руках фоговские очки.
Недобитый талант всё ещё действовал в нём, оберегая чувство прекрасного от наглой и злой, хохочущей над святынями мерзости, выдающей свои непотребства за новое слово в искусстве. «Надеюсь, что время очистит зёрна от плевел… – мысли его уплывали во тьму, – и весь этот мусор окажется там, где ему самое место, – на помойке цивилизации».
Он очнулся в своей паутине – маленький паучок, живущий в пыли вместе с книгами, что покоились с миром в шкафу из морёного дуба в кабинете редактора издательства «Усы Богомола». Он любил свой маленький дом: тёмный, приятный на ощупь и вполне безопасный для жизни. Рядом с Пушкиным и Толстым он чувствовал себя защищённым от всего нехорошего, что с ним могло приключиться.