Студент вспомнил светлый образ своей одногруппницы Юли Жмейчик, вышедшей замуж в самом начале второго курса за тупого гандболиста Кравчука, и так и не узнавшей о тайной в неё влюблённости Стасика Кружкова. Жалел бы он о татуировке в честь дамы своего сердца, отдавшей предпочтение другому? Пожалуй, нет: страдание облагораживает, а вечное напоминание о собственных моральных терзаниях делает человека чувствительным к страданиям других, гарантируя ему светлый путь искреннего сочувствия к окружающим индивидуумам. И неважно, праведный образ жизни вела твоя избранница или наоборот, – единственным мерилом решительных поступков должно быть только твоё чувство, а не мнение толпы или всякого там социума.
– Примерно так, – завершил свою мысль философ второго года службы, выбросив бычок в центральную круглую урну солдатской курилки.
– Зашибись ты умеешь, Стасик, – одобрил вербализацию сути межгендерных отношений младший сержант Фролов. – То есть ты точно уверен, что Люсинда не дала этому зоотехнику?
Стас подумал, что армия действительно высокая школа жизни, но не стал возражать по существу:
– Точно. Зря переживаешь.
Он действительно верил, что неизвестная ему Людмила из села Подгорское честно ждёт из армии Лёху Фролова, потому что при прочих равных всегда нужно выбирать оптимистический вариант, чем загоняться в тревожные чёрные мысли. Тем более в условиях, когда человеку взять в руки автомат, как два пальца о замок оружейной комнаты, хотя Фролу хватило бы и одного. Так что лучше так, чем эдак.
– А я не согласен! – упёрся чёрствый к человечеству Пистон. – Гуляет твоя Люська там направо и налево, зря ты зёме своему не веришь. Вон кого хочешь из роты возьми, каждый тебе такую историю расскажет. И все «эфку» хотят, а не баб этих. И я тебе гранату согласен набить хоть завтра, достал ты меня со своей Люсиндой.
– А вот так? – спросил Фрол и взял двумя пальцами Санину ладонь.
Пистон скривился от боли, но от правды жизни не отказался. И тогда Стасик с младшим сержантом стали вдвоём рассказывать ефрейтору о том, что нужно лучше думать о людях, что Людмила хорошая и верная баба и что все зоотехники козлы, в кого ни плюнь. И Пистон почти уже с ними согласился, но к курилке приближался нетрезвый с обеда начштаба батальона, и военные от греха подальше срочно покинули узаконенное уставом место перекура рядового и сержантского состава.