– А что, если скатимся назад? Там сугробы, может и свезти.
– Оставь это, – прошептал Эдвин. – Не хочется мне прыгать с такой высоты, полагаясь на одно везение.
– Что, если это продлится до ночи? Мы ведь замерзнем до костей. А тот человек… что с ним станет…
– Лучше задубеем, чем разом отправимся на тот свет. Я к такому еще не готов, – сказал Эдвин.
– Кто знает, какая смерть милее.
– А смерть бывает милой?
– Для того несчастного быстрая смерть была бы избавлением.
– Что же делать, Господи…
Они закрыли глаза и молитвой воззвали к Богу о спасении страдальца, чтобы толпа, охваченная бесовским духом, отреклась от беззакония.
Толпа ярилась, обвинения звучали все громче. Вскоре затаившимся на крыше братьям стало понятно, что мужчину обвиняли в убийстве. Он «убил волчицу – матерь лесов». Его довели до предсмертных мук из-за того, что он убил хищницу, спасая от нее свое стадо овец. Старики, которые яростно поносили замученного, были похожи на волхвов, обезумевших от запаха крови.
Вся эта процессия была полна неслыханной жестокости. Братьям пришлось лежать несколько часов на покрывшем крышу снегу, вынужденно наблюдая ужасную сцену расправы.
– Эдвин.
– М?
– Ты видишь? Там… в толпе…
– Прости, я не могу на это смотреть… – отвечал Эдвин.
– Там Фридеман!
Эдвин попытался еще раз взглянуть в ту сторону, но его стошнило.
Фридеман вел себя неестественно, притворно и этим сильно выделялся из толпы. Он повторял все, что они делали, но как бы нелюдимо, сторонясь от всех, и в это же время, присутствуя в ритуале. Видимо, его страх перед смертью был так велик, что он был готов на все, лишь бы язычники его не тронули.
Так они и пролежали до глубокого вечера, продрогли, но пути назад не было. Пришлось терпеть до конца и наблюдать за казнью воочию. И молиться – искренне, истово, понимая свое бессилие и осознавая свою наивность и глупость, когда отмахивались от рассказов и предостережений диакона.
Люди разошлись, только когда мрак ночи поглотил все огни. Эдвин Нойманн и Фабиан Сарто, дрожа от холода, скатились по нефу и побежали домой, чтобы согреться. Это был самый кошмарный день в их жизни. Всю дорогу Эдвин повторял одни и те же слова. У него получалось это от раза к разу то шепотом, то вслух:
«Он
ничего
не сделал…
Бог совсем ничего не сделал…»
Фабиану нечего было на это ответить, он и сам многого не понимал.