Это был тот самый мужчина, который заходил ко мне вместе с Дриной в первый день моего появления тут. Олений череп накрепко сросся с его человеческим. Один из мужчин передал Мидри в руки плошку с темной жидкостью и тонкую кисть. Видимо краска. Кто-то раздвинул полы мантии, обнажая костистую грудь умершего, и старейшина начал наносить на внутреннюю сторону оголенных ребер письмена на древнем языке. Моих знаний не хватило, чтобы понять все, но несколько слов я распознал.
Нести. Память. Записать. До конца. Смерть. Душа.
Когда последняя буква была начертана, старику протянули другую плошку, на сей раз с чем-то прозрачным, скорее всего лак из древесного сока, чтобы закрепить письмена. Так и оказалось.
По окончании всех процедур мужчины покинули домик и мы все выстроились рядом с женщинами. Я продолжал молчать, боясь наделать лишнего шума, а Рула все еще плакала.
Ожидание казалось мучительным. Минуты складывались в часы. Кто-то продолжал стоять, менее выносливые сели на траву. Кто-то и вовсе лег и уставился в звездное небо. На коленях у матерей дремали дети. Казалось, будто вся деревня просто решила посидеть под ночным небом, но атмосфера вокруг говорила об обратном. Воздух той ночью был невыносимо тяжелым. Переживания и тревога десятков людей смешались с ночной прохладой. Вокруг нас словно появилась плотная, но неосязаемая и невидимая стена.
Шелест травы и листьев на ветру смешивался с людским шепотом и всхлипами Рулы, превращаясь в тихий монотонный гул. За стенами сарайчика раздался шорох, мгновенно заставивший нас замолчать. Все взгляды устремились на дверь, к напряжению в воздухе примешивалось томительное ожидание, а я, в это время, изо всех сил сдерживал рвущийся наружу крик ужаса.
За рассохшейся дверью раздался первый тихий скрип, а после еще один, едва слышный, и еще. Затем глухой стук. Он будто крадучись подбирался к двери. Медленный и глухой, с подобным звуком падают капли из пересыхающих лиан в пустое деревянное ведро.
Спустя минуты изнуряющего ожидания дверь распахнулась. Из глубины постройки сияли алые рога. Черная мантия сливалась с тьмой комнаты, в которой больше не осталось зажженных свечей. Скелет вышел на лунный свет и медленно побрел в сторону леса. Он прошел мимо всех нас так, словно и не было вокруг него людей, будто все, что он видит, это лес, в который ему во что бы то ни стало нужно попасть.