Что же представляет из себя культура у этого народа, любящего прихорашиваться и смотреться в зеркало зависти и почитающего только самого себя, как перл Вселенной? Как протекает духовная жизнь в этой стране, нашпигованной такими патриотами в лице граждан США? Если бы Америка была историческим государством государством, Типа Греции или Рима, у которого позади осталась тянущаяся, как хвост, долгая история, наложившая свою отчётливую печать на характер поколени и, вложившая в свой народ свою оригинальную жизненную силу – то у Америки, быть может, была бы веская формальная причина довольствоваться собой и изгонять поганой метлой всё наносное и иноземное. В наше время это составило бы аналогию, скажем, с китайщиной парижской литературы, Но в стране, подобной Америке, где всё до такой степени перетасовано, перемешано, где всё пестро, как цыганский лагерь и ровно в той же степени лишено гармонии, в этом союзе сумасшедших новосёлов, в котором никакие ростки культуры ещё не успели пустить корни, где ещё совершенно не утвердился никакой определённый жизненный стиль, – в такой стране эта доморощеная самостийность и культурное самодовольство создают множество препятствий для продвижения технического прогресса в его самых чувствительных проявлениях. Они держат для него своего рода вето, некоего рода запрет, который невозможно переступить безнаказанно. Поэтому почти всегда дело обстояло так, что произведения, оказавшие сильнейшее влияние на духовную жизнь в Европе, встречали в Америке ожесточённое сопротивление, обструкцию и яростные пинки со стороны местных разгневанных патриотов. Писатель Уолт Уитмен [Уитмен Уолт (1819—1892) – американский поэт. Его поэзию отличает свободный нерифмованый стих, использование наслоений множества образов («каталогов»).] в 1868 году был свергнут со своего поста в департаменте внутренних дел в Вашингтоне за литературную дерзость, допущенную им в его книге «Листья травы», дерзость, которая у нас допустима даже в рождественских байках. То, что Уитмену позднее удалось впасть в милость и получить место в каком-то другом ведомстве, объясняется отнюдь не тем, что наконец какие-то умники обратили внимание на его литературные подвиги, а единственно поразительным для литературы соображением, что ведь он во время гражданской войны в госпитале оказывал помощь больным и раненым в качестве фельдшера, то есть являся патриотом «войны за освобождение» (