Серёжа сидит, одну руку трубочкой сделал, сверху в неё карандаш опускает, а снизу подхватывает. Да так ловко. Я попробовала, не получилось. Может, потому что пьяная? Как же достало всё! Какие все лицемеры! «Уважаемый Алексей Иванович, что бы мы без вас делали…» А за глаза? Иваныч отбыл протокольное время и слинял. Сейчас Мальтус окончательно напьётся и начнет всем гадости говорить. Светка ходит морда кирпичом. Правильно Наташа сделала, что не пришла. Домой приду, у этого будет повод меня грязью облить. Зудеть будет, оскорблять. Он ведь и раньше меня оскорблял, каждый год, как с корпоратива приду, оскорбления. Почему я не возмущалась? Потому что цель была – сглаживать, сглаживать, лишь бы без ухабов, мир любой ценой. А, может, ему не надо было этого мира? Может, он нарочно меня провоцировал на скандал, чтобы иметь возможность хлопнуть дверью, а я не давала? А он не мог просто так взять и развестись, ему страшно быть виноватым? Или всё-таки удобно? Зачем лишние телодвижения, когда удобно? Ловлю его взгляды последнее время, когда он думает, что я не вижу. На Настю – только раздражение. На меня либо раздражение, либо… даже не передать. Как на неодушевлённую преграду. Давно так? С момента, когда Настя родилась? Раньше? А я привыкла к этой тяжести, к этому грузу: вечно недовольный муж. А ведь это моя жизнь проходит. Прошла? Это он извращенец или им всем такое надо (сейчас стошнит, не надо больше пить)? Или я недоделанная? Серёжа такими глазами на меня смотрит, как будто от сочувствия сейчас из собственной шкуры выскочит. Пожалуй, он единственный, кто меня поддерживает. Не полешки в костёр подбрасывает, а, наоборот, толковее помочь старается. «Маша, давайте потанцуем». Спасибо тебе, мальчик. Пойдём потанцуем. Вот зачем он мне говорит, какая я хорошая, я ведь сейчас расплачусь от утешений. А ведь мне кроме мамы никто таких слов уже целую вечность не говорил. Серёжка тоже пьян. Смешной какой. Сколько наивности, сколько восторженности лезет, но мило. Он добрый парень. Но в нашей фирме ему ничего не светит, не его это область, совсем не его, съедят. А я? Жизнь заставит, приспособишься. Откуда он знает, что у меня с мужем всё плохо? Чуткость или у меня на лице уже печать уныния и никчёмности женской? Так и буду жить, как баба, которую терпят по привычке и из удобства. Ненужная, нелюбимая, нежеланная, плюнувшая сама на себя, терпила. С унылой миной. Ну, этого не хватало! Только не реветь. Здесь у всех на виду. Да, Серёжа, вызови такси, хочу отсюда уехать, хоть к чёрту на рога.