– Привет, – сказал он с сильным местным акцентом, как нельзя лучше подходящим его внешности. Мне показалось, что я его где-то уже видела. Выяснилось, что он, со своей стороны, подумал то же самое обо мне. Мы немного поболтали, но так и не узнали, где могли встречаться. Возможно, это было в пабе, куда мы с моим отцом, известным в Уэст-Мидлендсе предпринимателем, нередко захаживали и где собиралась почти вся местная публика.
Мне предложили стул и кофе. Грэм наклонился, чтобы включить чайник, стоявший на полу рядом с его столом. Затем достал три чашки с полки, которая хлипко держалась у него над головой. Нашелся пакет молока. Клайв с веселым видом сообщил, что несколько лет назад молоко хранили в холодильнике вместе с трупами, но санитарная служба положила этому конец. Кофе я предпочла черный.
Кабинет выглядел довольно обшарпанно. Обычная для больничных интерьеров бежевая и голубая краска в некоторых местах отошла от стен, вокруг розетки расползлось темное пятно. Мебель тоже была не ахти – можно было подумать, что после капремонта весь хлам из больницы тащили сюда. Лак на столешницах облез, дерматин на стульях потрескался. Пока Грэм возился с кофе, Клайв рассказал, что мой предшественник повздорил со старшим санитаром головной больницы, из-за чего вынужден был уволиться. О причине ссоры он умолчал, и я заметила, что он ждет, когда я сама об этом спрошу, но в первый рабочий день мне не хотелось касаться этих тем.
За кофе я обрушила на Клайва лавину дурацких вопросов. А что, в морге всегда так? Неужели мы так и просидим весь день, ожидая, когда что-то произойдет? Завоют ли сирены, когда в больнице кто-то умрет? Откроется ли потайная дверь, когда полиция доставит изуродованное тело несчастного, попавшего под автобус? Клайв добродушно рассмеялся и сделал краткий экскурс в историю больницы.
Он здесь уже двадцать шесть лет. Начинал в должности санитара и уборщика. Он был ярым ревнителем чистоты – не только в больнице, но и в морге. Также из рассказа Клайва мне стало ясно, что за годы работы здесь он стал со смертью на ты и его уже ничем нельзя было пронять.
В свой первый день я со всей горячностью новичка готова была приняться за дело и была даже несколько разочарована тем, что, кроме кофе, мне ничего не предложили. Но именно сегодня никаких вскрытий не планировалось. Клайв умел ценить подобные дни. Работы нет, в хранилище – лишь несколько тел, все бумаги в порядке. Можно вздохнуть свободно. Вам, читатели, наверное, трудно представить, сколько на самом деле возни с трупами. На тот момент я и сама пребывала в неведении насчет этого.