Зябко, а подбежишь, стискивая от тревоги зубы, – и никого. Глупо. Глупо. Никогда не страдал паранойей, а тут разом – как навалилось.
Местами еловую кору в лесочке пронзали резкие царапины и там и сям, а в папоротниках и кустарнике запутались клочки шерсти, висели на листве, будто приклеенные.
Кто бы так мог из местных зверюг пообтрепать бока? Белка, лиса-сестра или кабан.
Я бежал, чувствуя, как внезапно с сильным, точно штормовым порывом ветра, меняется наэлектризованный воздух, разбивается душная плотность и на лицо падают первые капли дождя.
Нужно было спешить. Прибавив скорость, я вовремя оказался у ворот дома. На траве валялся, хлопая на ветру, брезент с прицепа «нивы».
Я затормозил, схватил брезент и, отдышавшись, заглянул под тент, где стояла «нива», напротив мерса.
Шкаф был выставлен на всеобщее обозрение. Если это была очередная неудачная шутка проказника-затейника Казановы, то мне сейчас совсем не смешно. А если это приходили мужики-алконавты из деревни и втихаря проверяли себе, что да как, пока все спали?.. Ага.
Собственные мысли злили и одновременно пугали. Ладно, разберемся.
Остервенело завыл ветер. Враз потемневшее до черноты небо злыми ухмылками пронзили яркие спицы молний. Жутко загрохотало, словно издал рык великан и сразу в недовольстве затопал ногами – и в одно мгновение без предупреждения, точно хляби небесные разверзлись, обрушив вниз сплошной поток воды.
Наташка вставала в шесть и всегда пила зелёный чай, прежде чем заняться йогой. Её я застал на кухне зевающей и сонной, стоящей возле плиты.
– Ты ночью ничего не слышал? – спросила она, поглядывая на залитое дождём стекло.
– Не-а, – покачал головой я.
– Похоже, синоптики снова облажались, – вздохнула она.
Радио на холодильнике противно запиликало, объявляя об оранжевом уровне опасности.
– Может, мне просто что-то приснилось, и теперь от этого как-то не по себе, – накрутив на палец пепельную прядь, выбившуюся из пучка на затылке, продолжила Наташка: – Но я была уверена, что ночью скрипело окно в коридоре.
Закипел чайник, и жена залила кипятком пакетированный зелёный чай в чашке.
– Чего сам так рано встал? – ласково спросила Наташка, затем, подойдя ко мне, чмокнув в щёку, поблагодарила за вымытую посуду. Снова крякнуло радио, с завыванием вещая уже о критическом уровне опасности и необходимых действиях. Наташка прикусила губу и, выслушав монотонный голос диктора, щелчком вырубила его. Я буркнул сквозь зубы что-то невнятное по поводу погоды и, разминая, повертев из стороны в сторону шеей, направился в душ.