Избрав для себя такую стезю, Векшин даже вообразить себе не мог, с какими встретится здесь проблемами. С тем, например, что среди местных жителей окажется так много бывших заключённых, со всеми отголосками мышления и поведения, обретёнными за решёткой. В подавляющем большинстве были это, как узнал он потом, люди, по каким-либо причинам побоявшиеся или не пожелавшие, отбыв срок, возвращаться на родину. Женились на местных, обживались тут, обзаводились хозяйством. Все, как правило, – охотники, у каждого ружьё, за которое нередко хватались они в пьяных разборках, не опьянев даже, а одурев от немыслимой дозы выпитого отвратительного местного свекольного самогона, который гнали тут чуть ли не в каждом доме. А почти у каждого парня стоял во дворе мотоцикл – не имевший его считался каким-то неполноценным, уважения, особенно девического, не заслуживал. И гоняли они вечерами на этих ревущих, со снятыми глушителями железных колымагах с визжащими девчонками за спиной, нетрезвые, безбашенные, по тёмным, ухабистым улицам, бились, калечились нещадно. Так что работа у хирургов, а было их в больнице, Векшина считая, четверо, не переводилась и днем, и ночью. Из-за ужасной, ржавой здешней воды – оставшаяся вечером в стакане, утром приобретала она буроватый цвет, на дне осадок с палец толщиной – страдали печени и почки, воспалялись и плодили камни. А уж болезни щитовидной железы вообще не переводились. Вот уж к чему совершенно не был готов Векшин, пересекая на поезде более двух третей страны и дивясь гигантским необжитым просторам, дико заросших тёмными лесами, жёсткими кустарниками, скудными травами, первобытными каменистыми грядами. Зато надежды его на щедрую хирургическую практику оправдались с лихвой. Было к кому и к чему приложить руки.
Но менее всего ожидал Векшин, какой ещё, кроме стационарно-поликлинической, деятельностью придётся ему заниматься. Давно перестал удивляться такому множеству здесь бывших зэков. Не зря расположенная неподалёку станция называлась Решоты – одно из первых российских селений, куда свозились каторжники, осуждённые на длительные сроки заточения. Те самые места «столь отдалённые». Не знал он, что почти весь Енисей вплоть до самого Ледовитого океана – в колючей проволоке: владения скорбно знаменитого Краслага. Как и не знал, не мог знать, сколько в его узилищах болеет и гибнет заключённых. То есть понимал, конечно, что в тюрьмах, в лагерях, в условиях далеко не курортных, люди должны и хворать, и уходить в мир иной в количествах заметно превышающих минздравовские среднестатистические данные, само собой это разумелось. Но когда пришлось ему вплотную столкнуться с этой напастью, ужаснулся всему увиденному да услышанному.