Мы жили под Магаданом, отец был главным редактором газеты – элита посёлка. Естественно, имел доступ куда угодно. И вот однажды, когда мне было лет шесть, он зачем-то взял меня с собой на рыболовецкий траулер, и это был самый главный стресс в моей жизни.
Наш посёлок назывался Ола, что, по одной из версий, как раз и означает «рыба» по-чукотски. Одноимённая река впадает там в Охотское море, и главная промышленная история тех мест – рыбозавод. Отец, видимо, хотел какой-то репортаж сделать о жизни рыбаков. Я же представлял себе, что увижу какую-то баржу. А там была лодка размером с комнату – как будто увеличенная шлюпка, но с мотором. На меня только сапоги надели резиновые. Жилеты – такого понятия не было. Когда плыли, было весело – кругом вода.
Самое интересное началось, когда мы прибыли к нужному месту. Четверо или пятеро мужиков встали на один край этой большой лодки и по такой зычной команде начали тащить все вместе тяжеленные рыболовецкие сети. При этом лодка сильно накренилась, а я сидел сзади, где мотор, один. Отец в это время, видимо, был на носу, потому что рядом его точно не было.
Я вцепился руками в корму, а лодка накренилась самым бортом к воде, встав едва ли не вертикально. С каждым рывком этой сети на себя она ещё и чуть-чуть зачерпывала воду. У меня началась истерика, я стал тупо орать: «ААААА!» Было страшно. Плюс это всё сопровождалось унижением, когда рыбаки стали говорить: «Э, ты не мужик, что ли? Что у тебя за сын такой? Зачем ты его взял? Это что за размазня? Медуза какая-то…» То, что моему отцу за меня впихивают, было просто катастрофой. При этом я уже не мог остановиться – мне было плевать.