– Каждый раз, когда Хенрик что-то говорил, ты встревал с собственной историей, только покрасочнее. Едва Арне рассказывал анекдот, ты тут же вставлял свой. А когда Лена поведала о своей учебе, ты воспользовался случаем, чтобы упомянуть о собственных годах в университете. Когда Петер заговорил о том, чтобы поменять машину, ты тут же собрался менять машину вслед за ним. Когда Керстин завела речь о книге, которую прочла, ты, конечно же, прочел другую – гораздо лучше.
Чего она от него хочет? Чтобы он сидел в углу и молчал, как гребаная мумия?
– Ты всех развлекаешь, но когда один человек занимает своими разговорами семьдесят процентов времени, это уже чересчур.
– А вот ты могла бы иногда вести себя более спонтанно, – проворчал Фредрик. – Ты всегда застегнута на все пуговицы. Попробуй иногда следовать своим инстинктам. Я просто пытался быть любезным и веселым. Люди, знаешь ли, любят расслабляться. А что насчет тебя?
Мартина посмотрела на него с таким выражением лица, которое он затруднялся истолковать. Он частенько его видел, и обычно это было знаком, что разговор окончен.
– Буду работать над собой, дорогой. Может, поделишься опытом? – и жена повернулась к нему спиной. Ну точно.
Семьдесят процентов? Пятьдесят, не более.
Отвернувшись в другую сторону, Фредрик натянул на себя одеяло. Неужели он и правда болтает слишком много? Но людям, похоже, нравится быть в его обществе. В жизни никто не говорил ему, что он слишком много треплет языком. Ну вот, теперь он не в состоянии заснуть…
По дыханию Мартины Фредрик услышал, что и она не спит. Проговорил в воздух:
– У меня никогда не возникало повода изменить себя.
И сам заметил, с каким детским упрямством прозвучали его слова.
Кровать покачнулась, когда Мартина склонилась над мужем и поцеловала его в щеку.
– Как знать, может быть, повод и появится, – сказала она и положила конец дискуссии, добавив: – Кстати, жену Петера зовут не Элин, а Эллен. И у тебя был миллион шансов это заметить.
Впервые она по-настоящему испугалась, когда отец сказал плохое слово. До этого момента она никогда не слышала от него ругательств. На мгновение ей показалось, что сейчас он устроит ей порку.
Строго говоря, глупо было так думать. Отец ей ни разу даже оплеухи не залепил. Всегда держался так спокойно, что многим становилось неуютно в его обществе. Она много раз это замечала. Взрослые болтали и шутили, но, заметив, что он никак не реагирует, все больше замолкали и посматривали неуверенно.