– Главное, что она нравится твоему брату, а тебе…
– Доброе утро! – Стакан в моих руках чуть ли ни трескается от глубокого бархатного баритона.
Я сижу спиной к входу в столовую и ею же ощущаю холодок.
Умоляюще смотрю на подругу, но о чем я умоляю, не знаю. Возможно, о спасении меня от неловкости встречи со Стёпой после того, как я нагло ворвалась к нему в комнату. Свой пульс я слышу у себя в ушах. Нужно приветливо развернуться и попробовать начать нашу встречу с начала, но я сижу, как приклеенная к стулу, и боюсь даже моргнуть.
– Привет еще раз! – отзывается Софи.
Сидеть вот так спиной в гостях (а сейчас я именно так себя ощущаю в этом доме, который для меня, как родной) – нагло и бесцеремонно. Поэтому слегка откашлявшись, кручусь на высоком табурете и поворачиваюсь к парню и … девушке. Прежде всего я замечаю их сцепленные руки, следом поднимаю глаза и пересекаюсь ими со Степкиными. Ровно секунду они жгут мне сетчатку, а затем устремляются на брюнетку, меняясь в оттенке.
–Доброе … кхм… утро, – выдавливаю из себя таким голосом, словно я три дня просидела в морозильнике. – С приездом! – растягиваю губы в доброжелательной улыбке.
– Ага, – равнодушно бросает Стёпа. – Сара, – представляет девушку друг детства и оглаживает ее лицо мягким взглядом, совершенно не таким, каким одарил меня секундой ранее. А следом его речь становится для меня журчанием ручья, потому что он переходит на другой язык, и, кажется, это еврейский… или как правильно он называется? Арабский, иврит?
Кошмар!
Стёпа о чем-то говорит этой Саре, на что она неохотно улыбается, а потом смотрит исключительно на меня:
– Шалом льхулам! Наим ляки отха. Ани Сара.*
Надеюсь, мое лицо не выглядит, как у слабоумный, потому что я смотрю на нее и ни фига не понимаю. Оборачиваюсь к Соне, но та тоже не помощник, потому что ее лицо выглядит еще хуже, но она и не старается это скрыть. Не помню, чтобы София владела ивритом.
Нас спасает Стёпа.
– Она рада с вами познакомиться, – переводит он и подталкивает девушку вперед. Они входят в кухонную зону, и друг выдвигает из-под столешницы стул, помогая Саре усесться напротив меня, а сам отходит к кофемашине.
– А мы-то как! – бурчит себе под нос Софи, но слышно всем.
Стёпа никак не реагирует на ее демонстративный выпад, и в целом они ведут себя как раньше: отчуждённо и ровно друг к другу. У них с детства некая холодность в отношениях, хоть они и двойняшки. Это у Михи с Пашкой одна эмоция на двоих, и, кажется, что если одному больно, то и второй ощущает аналогичное то же самое, а Соня со Стёпой – они с разных полюсов.