– Хорош сопеть, дай послушать спокойно, – бросил кузнец Федьке. – Иди вон матери помоги, дров натаскай или ещё чего, но не сопи над ухом, как загнанный зверь.
И Федя отошёл, а кузнец продолжил терзать Илюшку. Помог матери с розжигом печки, а там и Митрич подошёл, когда дым от печи начал слаться по дому, сказал:
– Иди, Федя, помоги брату одеться, да потеплей. С собой его заберу. У вас его оставлять нельзя. Иначе в вашей курьей избе он совсем испекётся. Угробили вы мальчишку, родителя́, ети вашу… Лёгкие – дыха́лка, совсем ни к чёрту. Что ж вы раньше не пришли, два или три года назад, было бы легче, а теперь…даже не знаю.
– Так ты сам должо́н был знать! – вскинулся Фёдор на защиту родителей. – Ты колдун, ты всё знаешь.
– Знал, что у вас малой болеет, по деревне много о чём судачат. Но не в моих правилах, предоставлять помощь, когда этого не просят: себе порой дороже выходит. Идите, помогите ему одеться.
– Когда Илья заболел, тебя здесь ещё не было, – смиренно и тихо прошептала мать.
– Был, не был. Старуха в лесу жила, к ней бежать надо было. А они молитвами лечить, как будто они кому-то, когда-то помогали. Эххх, вы… Ну, хорошо хоть сейчас одумались, пришли. Будем надеяться, ещё не поздно.
– Так она ж ведьма была, баба-яга! – вскрикнула мама. – В ту часть леса, где она жила и заходить боялись.
– А я колдун! – рявкнул Митрич. – Уж она точно больше попа Гришки знала! Да и больше меня тоже…
Мамка помогала задыхавшемуся брату одеваться, а Федька улучил момент осторожно спросить о неизвестном слове, пока не забыл его снова.
– А чего отец Григорий тебя грязным муж…муже…мужложцем каким-то зовёт? Говорит, раз без бабы, то точно он самый ложец и есть. Что это значит-то?
Кузнец выкатил глаза, хрюкнул горлом, угнулся и замотал головой. Федька посмотрел на мамку. Она бросила одевать Илью, прикрыла рот ладонью и с испугом смотрела на Федю и Митрича. Федя испугался, что всё испортил, что сейчас кузнец разозлится, колданёт и раскатает дом по брёвнышку, а Федя сам не будет рад, что остался жив. Но Митрич выпрямился, и Федька увидел в посветлевших глазах кузнеца искры смеха, ухмылку в чёрной бороде, и от сердца отлегло.
– Отец Григорий, говоришь? – хмыкнул колдун. – Так ты у него и спроси. Ему лучше знать, среди его братьёв, таких много. Они тоже без баб живут, вроде как. А я, может быть, от женского полу просто устал.