А точно ли опасно?
Он вспомнил, что еще двадцать минут назад держал у рта дуло ружья и почти спустил курок. Если бы не этот истребитель… Он бы сделал это, о да. Сделал бы.
Но Господь, видно, решил распорядиться его душонкой иначе.
Сергей продолжал думать, и следующей его мыслью была родная деревушка. До нее добираться куда проще, тем более при условии, что он заночует у себя в хибарке, но и здесь скрывалась загвоздка! Река, по которой он существенно сокращал путь, давно замерзла и превратилась в ледяной ковер. Добраться туда зимой можно было только в обход.
Получалось так, что оба его плана не сильно отличались друг от друга. Так или иначе, чтобы добраться до людей, ему пришлось бы ночевать в морозном лесу.
И тогда Сергей принял единственное, как ему показалось, правильное решение: он воротится в хибарку, поужинает, а на следующее утро, собрав необходимое, двинется в сторону своей деревни. Он возьмет спички, чтобы развести огромный костёр, согревающий все вокруг, оденет еще одну фуфайку, захватит цигарок и через два-три дня будет на месте.
Эта затея показалось ему самой что ни на есть подходящей.
А что же делать с ним? – подумал Сергей, смотря на немца.
А ничего, – тут же ответил он сам себе. – Пущай подыхает…
Сергей подошёл ко второму пилоту, зажатому в кабине. Губы немца посинели, подбородок касался груди. Изо рта медленно текла кровь, капающая на молнию комбинезона. Охотник снял с головы немца кожаный шлем и заметил, что этот был чуть старше своего напарника. На висках виднелась седина, лицо было гладко выбритым. На воротнике была петлица красного цвета с серыми нашивками в виде крыльев. Что именно это было за звание, Сергей не знал, он не разбирался в нынешних немецких знаках различия.
Дотронувшись тыльной стороной ладони до шеи пилота, чтобы проверить пульс, Сергей убедился, что тот мертв.
Не обнаружив ничего более, охотник решил дольше не задерживаться. На всякий случай он крепко привязал немца-мальчишку к крылу самолета его же кожаным ремнём. Не забыл проверить и наличие у него ножа или еще чего-нибудь, способного перерезать путы. Ничего такого не было. Он прихватил MP-40, из которого его чуть не подстрелил этот гадёныш, и вместе с Борькой пошел прочь от места крушения.
Он знал, что с раной немец долго не протянет. Даже если бы он умудрился каким-то образом освободиться от пут и чудом перевязать себе рану, чтобы остановить кровь, – и это еще не говоря о нескольких десятков дробинок, которые необходимо извлечь, дабы не было заражения, – холод поглотил бы его, оставив замерзать где-нибудь неподалеку, поскольку с такой раной далеко не уйти.