, что выходит за ее пределы. С другой стороны, именно в таком ограничении познается истинная сущность жизни, не вмещаемая в рамки умозрительных иллюзий и представлений.
Время не ждет. Сроки и обещания не знают перемен. Сила воли, терпение и труд – вот, что отныне должно стать моим девизом. С этого дня и до окончания работы. Смерть подведет итоги. Время пошло».
Запись третья. «Вторая неделя. Работа, работа и еще раз работа – вот единственное спасение от душевных ран. И никаких мыслей помимо. Прошлую жизнь на земле сгубили ненависть и страх, пресмыкание перед обыденностью и неумение радоваться мелочам, зависть к невинным, неспособность испытывать страсть без суда над природой другого человека.
С одиночеством легче смириться, – оно полезно для работы, – чем с присутствием в твоем мире другого, который никогда не станет Другим. Только рядом с людьми познается горечь и боль истинного одиночества. Одиночества души, а не тела и ума. Но если осознаешь это – не все потеряно. Как говорят: если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней – или сойди с Земли.
Пусть остальные живут так, как им хочется и насколько позволяет разум. Для него все решено: возврата не будет. Не стоит возвращаться к пепелищу, когда можно выкопать себе могилу в любом другом месте. Черный юмор, но тем не менее. Это решение должно придать мне волю к жизни и увеличить возможность победы. А она нам так нужна, нужна нам всем».
Из последних страниц дневника. «Закончили разгрузку. Сегодня знаменательный день. Положено основание первого купола. Впереди еще много работы, но есть главное: общее понимание для чего и для кого все делается. Завтра прощание с кораблем. Обузданная стихия и труд положат начало новой жизни. Только нельзя оглядываться. Вперед. Только вперед».
Болота. Болото бывает разное. В одном тина стоит годами, и сразу чувствуешь запах стоячей воды и подтопленных в рытвинах идей. В других вода движется… по кругу, захлестывая петлей, иссушая, высасывая энергию бесконечной вереницей важных дел, за которой все тот же смрад пустоты и сырой торфяник, вечно тлеющий, задыхающийся под слоем червонной воды.
По-разному пахнет и голубизна неба, отраженная в снежных порах подтаявших сугробов. Утром откроешь окно, и на тебя дыхнет жизнью, свежестью тепла, рассветом и болью рождения. Проснешься позже – и вот уже прогретая мокрая земля покрыта испарениями старости и пронзительность неба, такая же болезненная для глаз, как и утром, кажется насмешкой над судьбой – беспредельная, идеально гладкая ухмылка вечности, не меняющаяся с течением твоей жизни.