– Дурачок украл у меня курицу!
Но ведь Марти украл курицу! Или дурачок? А что если… Марти и есть дурачок?
От напряжения в голове будто появился маленький металлический шарик, размером с крошечный пузырёк воздуха. Он с гулом прокатился по черепушке, и внутри что–то лопнуло, эхом возвращая в уши громкий хлопок. По телу пробежала волна обжигающего тепла, отчего кожа приятно зачесалась. Следом за хлопком резко последовала звенящая тишина.
– Ы–ы–э! – выдохнул Марти, обмяк и свалился со стула.
***
– Яцшо… – прошептал Марти.
– Ты проснулся, солнечный мальчик? – тихий, успокаивающий голос ласкал слух, словно лёгкий ветерок, вырисовывая в воображении силуэт мамы. Только голос не такой прокуренный, а мягкий, тонкий, молодой.
Марти открыл глаза и увидел ангела. Не то чтобы супергероям вообще требовался ангел, но от такого он точно бы не отказался! Девушка в белом чепчике, с проницательными, раскосыми глазами цвета лондонского неба, села рядом с кроватью и, наклонившись к Марти, лёгким движением поправила его чёлку.
– Как тебя зовут, лучик?
Марти таращился на фартук с красным крестом и изо всех сил старался выдавить хоть звук, но выходило скверно.
«Алик Фрэн!» – подумал он, судорожно цепляясь ослабевшими пальцами за серую простыню, и промычал:
– Айик Фэн.
– Какое красивое имя, – прощебетала девушка и взяла Марти за руку. – А я Глория! Ты такой хороший, солнечный мальчик: буду звать тебя лучик. Ты же не против?
Марти проглотил вязкую слюну, кивнул. Девушка улыбнулась:
– Вот и славно! Ты поступил к нам обезвоженный, поэтому мы поставили капельницу. Тебе не о чем беспокоиться, но пока нельзя вставать. Полежи пока здесь, никуда не убегай, хорошо, лучик? Я позову доктора Ротшильда, и он решит, что с тобой делать.
Марти дёрнулся вслед и ни за что бы не отпустил ангела, если бы мог, но оказался заложником необычных обстоятельств. Руки его, равно как и ноги, и туловище, оказались надёжно привязаны к кровати широченными ремнями. От такой несправедливости Марти взвыл, а взгляд заволокла белёсая пелена. От жёлтых стен палаты к лицу потянулись иссохшие костлявые руки. Мама называла это приступом, а Марти… он никак не называл это проявление хтонического ужаса, вжимаясь в кровать, не в силах избавиться от ощущения, как чёрные гнилые ногти касаются его волос.