Сигарета падает из рук. Срываюсь с места, подбегаю к женщине. Проверяю пульс – уже не дышит. Умерла от удара.
А её сын смотрит на меня так… что я сам едва не подыхаю на месте. В этих маленьких голубых глазах проносится всё. От отчаяния до гнева. От страха до опустошённости.
Он умер там, вместе с ней, заплакал, упав рядом.
Помню, как оттащил его от тела матери, пытался сделать так, чтобы не травил себе душу. Успокаивал, разговаривал. Что абсолютно не в моём стиле.
А когда всё закончилось, узнал, что и отца у него не было. Никого. Остался совсем один. Маленький, не способный выжить. Лишённый родительской любви.
А потом я вспомнил, что после интрижки с деревенской девчонкой, которая рано умерла, у меня осталась дочь. Которую я кинул. Оставил. И хоть у неё были бабушка с дедушкой… терзало это изнутри. Чувствовал себя ублюдком. Хотел помочь, дать всё.
Помог тому мальчику, устроил в хорошую семью. За то время, что мы были вместе, и я решал дела с усыновлением, – он открыл мне глаза. Показал, каково это – быть родителем.
И я захотел своего ребёнка.
И сразу, как выдалась возможность, я нашёл Ульяну. Свою кровь. Думал, буду отличным родителем. А дочь оказалась… не моя.
Это расстроило. Разочаровало.
Но я понял одно. Ещё не поздно стать отцом. Подержать на руках своего ребёнка. Увидеть, как он сделает первые шаги. Как заговорит. Пойдёт в школу. В армию, если родится пацан.
Эта мысль прочно засела в голове.
И я не отступлюсь.
Выберу женщину. Осеменю, заберу ребёнка.
Всё звучит легко и просто. Но, сука, есть, блять, несколько «но».
Все эти несколько дней из головы не вылезает эта паршивка. Та самая – темноволосая, милая, но в то же время шипастая, как роза.
Порывался найти. Но останавливал себя.
Запутался. Хочу её себе, но в то же время… Чёрт его знает.
В моих ближайших планах – ребёнок. Вряд ли она, став моей, так быстро согласится забеременеть.
– Изучил, Мирон Дмитриевич, – юрист вырывает меня из мыслей, протягивая листы бумаги. – Можно подписывать.
Забираю их из рук, ищу поле для подписи.
– Ну, Илю-юш, – слышу где-то отдалённо. Так глухо, что сразу понимаю – звук раздаётся не в кабинете. Не в этих четырёх стеклянных стенах. Знакомый красивый голос, в секунду поднимающий предвкушающую волну от живота к груди и до самой шеи. – Расскажи!
Девчонка!