Спешившись, один из гвардейцев нижайше поклонился маркизу и отчеканил:
– Ваше превосходство! Мы ожидали лицезреть вас только через месяц, но безмерно рады принять уже сегодня. Просим простить нас за это безобразие на въезде и компенсировать все неудобства личным сопровождением к его величеству! Препятствующие вашему въезду личности понесут соответствующее наказание!
Поднявшись из грязной лужи, и ощутив, как талая вода холодит кожу, сообщила:
– Послушайте! Но на сегодня не было распоряжения об особом въезде!
Гвардеец, даже не взглянув в мою сторону, сказал маркизу:
– Ещё раз просим извинения. – И посмотрев на след сажи от моей огненной стены на лице маркиза дал приказ – Паршивку казнить на рассвете!
Маркиз погано улыбнувшись, сделал шаг ко мне и, намотав косу на свой кулак с перстнями сообщил:
– Зачем такой исполнительной девке голову сечь? – Я не успела обрадоваться как он швырнул меня все в ту же лужу и сказал отворачиваясь – Для компенсации моих страданий, достаточно костра и долгой мучительной смерти.
Маркиз уже почти вернулся в свою карету, гвардия выстраивалась обратно в кавалькаду, а стража шла ко мне с наручниками, как я обратилась и к ним, и к забившемуся у канавы люду:
– Ну, послушайте, все видели, ведь я же защищалась!
Стражники оглянулись на народ, который просто замер и, как будто извиняясь, сказали, одевая мне на руки антимагический заслон:
– Прости… никто и ничего не видел… сама понимаешь дела такие… Да и это все равно твоё последнее место отработки. С твоей вспыльчивостью и количеством предыдущих вызовов рано или поздно оно бы и случилось…
Стража пошли распахивать ворота шире, гвардейцы тронулись, а карета, рванувшая за ними, как будто бы специально проехалась по той же грязной луже. Будто бы не достаточно уже унизив, окатила меня напоследок еще раз стылой грязью.
Еще чуть-чуть… Приложив немало, почти отсутствующих сил я доползла до холодной стены темницы. Прислонившись к ней спиной, взглянула на еле заметный в потёмках жёлоб. Он явно появился из-за стекающей дождевой воде на скрошившийся камень, торчащий в бойнице почти у потолка. Развернувшись, я лицом прислонилась к покрытой местами мхом стене и прижалась открытыми губами к чуть мокрому камню. Рот медленно стал наполняться жидкостью. Даже привкус плесени и кусочки грязи не могли отвратить меня от неё. Посмотрев на появившийся, на стене блик луны я мысленно заметила себе: «Третья ночь…». Получается 3 суток я в этой темнице.