«Старик никуда не денется, он в читалке часами торчит, а сейчас всего полдень», – подумал он, подчинившись спонтанному желанию.
У входа в «Иллюзион» было пусто. Двери закрывала зеленая строительная сетка. Напротив на асфальте стояли ведра с краской и кистями. Рядом – обломки каменных плиток.
«Ремонт, наверное», – подумал Гриша. Правда, работяг нигде не было видно, но, возможно, у них был обеденный перерыв.
Он направился к соседнему входу с надписью «Кассы». Потянул массивную дверь и вошел. Внутри было пусто и прохладно. В окошке, зевая от скуки, сидела немолодая кассирша.
На Гришин вопрос о расписании она вздрогнула и нечеловеческим усилием воли подавила очередной зевок.
– Молодой человек, там же все написано.
Гриша поднял глаза на расписание: 12.20 – «Великая иллюзия» (1937, реж. Ж. Ренуар, в гл. рол. Ж. Габен).
– Старый фильм, что ли? – спросил он, понимая идиотизм вопроса.
Кассирша промолчала.
– Ну, дайте тогда один билет.
Гриша протянул сотенную купюру. В ответ получил серую бумажку с фиолетовым штампом.
Он уже было направился к выходу, как кассирша его окликнула:
– Молодой человек, вы там не пройдете, главный вход на ремонте.
– А куда ж идти? – растерялся Гриша.
– Я вам открою дверь, пройдете через нас.
Она щелкнула ключом и распахнула деревянную дверь рядом с окошком.
– Вы что ж, всех так пускаете?
– Да не больно-то много рвется в выходной день с утра, – пробурчала та.
Оказавшись в полумраке узкого пространства, Гриша стал вертеть головой.
– А дальше куда?
– Вон туда. Спуститесь вниз и выйдете прямо в фойе.
Кассирша легонько подтолкнула его в какой-то проход и закрыла за ним дверь.
Вокруг Гриши тут же сгустилась темнота. Он сделал несколько неуверенных шаркающих шагов вперед и тут же уперся в стену. Стал водить ней руками – пальцы нащупали что-то похожее на металлическую дверную ручку. Чертыхаясь, надавил на ручку и шагнул снова куда-то в темноту. Но едва не полетел кувырком – под ногами оказались ступеньки. Первым желанием было вернуться к кассирше и потребовать, чтобы она его проводила до конца, но потом решил, что не лабиринт же здесь – куда-нибудь да выйдет. Спустившись почти на ощупь по ступенькам, он очутился в каком-то длинном коридоре, слабо подсвеченном одинокой лампочкой.
«Мать твою», – выругался Гриша, переступая через какие-то металлические коробки и макулатурные подшивки. Отовсюду веяло подвальной сыростью. Где он и куда идти, было совершенно непонятно.