Подол юбки твоей мелькает среди деревьев.
Позади нас осталась укрытая сном деревня,
и никто не увидел сбежавших нас из окна.
Я иду за тобой, я спешу, но успеть никак,
ты, как будто в насмешку, шаг прибавляешь споро.
Я от этого бега сдохну на месте скоро,
все же я не зверье лесное и не рысак.
Замерла на границе тонкой лесной реки.
Луна светит надкушенным боком, латает рану.
Я любуюсь в неясном свете изящным станом,
тем, как ноги твои и белые, и легки.
Лунный свет зеленеет кругом поверх воды.
Опускаешь в него обе стопы и тут же тонешь.
Я твой смех топлю в собственном горьком и страшном стоне,
я кидаюсь в волну, чтоб спасти тебя от беды!..
Но полметра воды здесь, по пояс река мелка,
утонуть невозможно, спрятаться – глупость шутки.
Смех вокруг колокольчиком твой разносится, мертвый, жуткий,
и касаются вдруг то ли волны, то ли рука.
На рассвете придет пастух, чтоб набрать воды,
пес его зарычит на заросли лилий белых,
и мое утонувшее вынесут позже тело,
разглядев на земле одни лишь мои следы.
***
Билась в тебе волна, милая, и жгла солью,
теперь, золотая рыбка, ты только лужа.
Но смотрит в глаза ей, и взгляд этот – мед и сахар,
и в танце, ее обнимая так нежно, кружит,
что, кто ни гляди, все видят, как он влюблен,
что, как ни сердись, знай: принц счастлив, любя другую.
А море все вьется у ног и зовет домой,
а море все шепчет нужное: «Помогу».
Русалочка держится, прячет от взглядов боль,
которая плещется в синих глазах, и шторма
никто не увидит: снаружи все тот же штиль.
Она за ним следом куда-то идет покорно,
покорно склоняет голову – на, целуй —
свой лоб подставляя, и так же покорно сносит
его нелюбовь. Но рождается в глубине
из штиля душевного в бурю немая злость,
крюками впивается в рыбию чешую,
что лезет наружу, и нет ей конца и края.
И в следующий раз, когда падает принц в волну,
она за ним следом, нет, уже не ныряет.
***
Позови меня, море! Но вопль русалки нем,
и не выйти уже никогда из постылых стен,
и не лечь, как в объятья сестринские, в волну.
И не броситься камнем, чтоб после пойти ко дну:
крепки в окнах решетки – вот принца любовный дар.
И проходят, проходят мимо нее года.
Испаряется с кожи родная морская соль,
остается под кожей саднящая злая боль,
остаются лишь одиночество и печаль.
Волны бьются вдали, и беснуются, и кричат,
но им стены темницы ее не суметь сломать.