С третьей попытки Максу удалось достать стакан, стоящий на тумбе по левую сторону кровати и запустить в стену. Граненый стакан разбился рекашетом об пол, с достаточно громким звуком, чтобы привлечь внимание медперсонала.
В палату вбежала медсестра, на секунду замешкав, повернулась в коридор
– Валя вызывай врача, у нас в третьей проснулся…
Подойдя к капельнице и что-то там проверяя
– Как вы себя чувствуете? Вы помните, как вас зовут? Говорить можете? Дата вашего рождения?
Наклонилась, осматривая глаза.
Яяяя… да… Максим Вадимович Шереметьев … 21 декабря 1987 (тихим хриплым голосом Макс)
В палату вбежала мать Макса, заплаканные и уставшие глаза с большими синяками сразу сказали, что эта сумка на кресле вовсе не Ники.
Мать Макса, Зоя Владимировна Шереметьева, бухгалтер на пенсии. За все десять дней пребывания единственного сына в таком состоянии уходила из больницы всего раз и то ненадолго только чтобы проверить жизнедеятельность двух собак, Пуша и Вольфганг. Два голден ретривера, были оставлены на соседку Клавдию, лучшую подругу Зои Владимировны. После эпизода с отцом Макса у нее были какие-то кратковременные связи, но все ее внимание всегда было направлено на единственного родного ей человека, который теперь лежит на этой койке в больнице в таком пугающем состоянии. С детства знакомый аромат духов подействовал слегка успокаивающе на возбужденный разум Максима. Красивая дорогая прическа, светлый волос, дорогой женский костюм серого цвета с длинной юбкой, белая блузка. На ней так же были тапочки, а не бахилы, что лишний раз подтверждало время ее нахождения здесь.