Придя домой, человек в вязаном свитере не стал раздеваться – его наряд был единым и для дома, и для улицы. Тихо, чтобы никого не разбудить, он прошел в свою комнату, где почти никогда не зажигал свет, и посмотрел в окно. Залитое алой краской небо было очень красивым. Человек в вязаном свитере задернул шторы и сел на кровать, задумавшись; затем он пересел за стол и включил компьютер, блок которого неуклюже приютился на полу в компании намертво вцепившихся друг в друга шнуров и кабелей. Экран загорелся, на нем была старая фотография; человек в вязаном свитере некоторое время смотрел на нее, потом стал узнавать, какие были новости. Мать писала из родного села, спрашивала, хорошо ли идут заработки и скоро ли приедет погостить. Он долго смотрел на письмо от матери и решил пока что ничего не отвечать; потом достал из ящика в столе маленький листок со своими личными записями и набрал адрес другого почтового ящика. Там тоже было письмо; прочитав его, человек в вязаном свитере не стал отвечать и на него, тем более в письме пока что ни о чем не спрашивали.
На следующий день она снова пришла к этому дому, гулять в других местах ей уже надоело. Скамейку, на которой она сидела вчера, заняли дети, поэтому она присела у двери подъезда, на то самое место, где вчера сидела пожилая женщина. Бросив крышку куда-то в сторону, она сделала большой глоток и посмотрела на небо. Небо было чистым как море, в котором она купалась когда-то в детстве, поэтому вид лазурного полотна не сильно ее воодушевил – ее давно перестали вдохновлять полотна, не испещренные хоть каким-нибудь замысловатым рисунком. Из-за железной двери подъезда послышались шаги, через несколько мгновений дверь отворилась, и из подъезда показался тот самый человек в свитере и резиновых тапках, который вчера выносил мусор. Она невольно взглянула на него. В его гардеробе не изменилось ничего, только вместо пакетов с мусором была пустая авоська. Человек с авоськой тоже заметил ее и замер – скорее всего, давно не видел ничего похожего так близко. Она не поняла, откуда он был родом; лицо его было таким же крепким и загорелым, как и руки, торчащие из рукавов свитера, большой нос как будто когда-то ломали, и он сумел вполне достойно срастись, или же так было с самого рождения, глаза не совсем понятного ей цвета смотрели честно и немного тревожно – человек с авоськой вряд ли слишком часто ощущал уют этого мира. Он был ощутимо старше ее. Она немного наклонила голову вбок и сощурила один глаз, чтобы человек с авоськой понял, что теперь она рассматривает его под совершенно иным углом. Человек с авоськой опомнился и пошел куда-то мимо площадки, где под присмотром родителей резвились на качелях беспечно смеющиеся дети. Она смотрела ему вслед, пока он не исчез. Что-то странное было во взгляде его не совсем обычных глаз; она вдруг поняла, что человек с авоськой не всматривался в нее, а лишь давал ей понять, что он одинаковый абсолютно для всех. Она снова запрокинула голову и снова взглянула на небо. На небе начинали появляться облака. Опустошив бутылку, она бросила ее в мусорное ведро и снова пошла вдоль дома, представляя, что идет над пропастью или уже летит в невесомости. Когда она дошла до угла дома, ее кто-то окликнул. Обернувшись, она увидела нескольких молодых людей, собравшихся вокруг недорогой с виду легковой машины с откинутым капотом; один из них, тот, который привлек ее внимание, спросил, не желает ли она сделать этот серый день немного ярче для них, остальные смотрели на нее с неприятными усмешками, очевидно, понаблюдав за ней, идущей с раскинутыми подобно крыльям руками, они решили, что она тоже чего-то ищет, как и они. Она постояла на месте, развернулась и пошла дальше. Ее снова окликнули, убеждая не ошибаться, но она больше не остановилась. Оказавшись вечером дома, долго наблюдала в окно за закатом, который был ничуть не хуже вчерашнего, потом легла на кровать и, согнув левую руку в локте, стала рассматривать свои письмена.