Эврар всё чаще чувствовал себя в этом мире выродком. Он никого не осуждал и ни на кого не злился, эти чувства вообще не были известны в их царстве, исполненном доброты, но чувство одиночества становилось порой мучительным. Он не столько понимал, сколько ощущал, что без драконов их мир остаётся неполным, незавершённым, а значит и несовершенным. Почему-то это было для него проблемой, хотя он жил, как все, ходил в школу, помогал родителям и ник кому не приставал с разговорами о драконах, зная, что не встретит понимания.
Но успокаиваться он не собирался. С большим трудом ему удалось найти рыцаря,про которого говорили, что он некоторое время патрулировал драконью границу. Эврар уже собирался завалить рыцаря вопросами, но тот просто сказал: «Сынок, я для того и служил на драконьей границе, чтобы тебе никогда в жизни не приходилось думать о драконах». Эврар уже открыл рот для того, чтобы сказать: «Да, но…», однако рыцарь похлопал его по плечу, доброжелательно и покровительственно улыбнулся и пошёл прочь.
С тех пор Эврар уже и сам понемногу начал терять интерес к драконам. Любой огонь потухнет, если в него не подбрасывать дров. Любая любовь рано или поздно растает, если не будет питаться новыми впечатлениями, особенно если и старых впечатлений было не лишка. В мире, в котором жил Эврар, драконов не было. И интереса к ним не было. Драконы отсутствовали в сознании людей, а значит, не существовали. То, что драконы присутствовали в сознании одного-единственного маленького мальчика, делало его очень одиноким, а никто ведь не хочет одиночества. Наверное, Эврар, повзрослев, вспоминал бы о драконах, как о своём наивном детском увлечении. Если бы не произошло одно необъяснимое событие.
Однажды Эврар гулял в лесу недалеко от дома. Он любил гулять здесь один, этот лес его завораживал. Здесь было множество огромных, очень старых деревьев неизвестных ему пород. Он очень любил эти толстые корявые стволы, каждый из которых, казалось, свидетельствовал о долгой и сложной жизни. Ветви деревьев смыкались где-то над головой, так что здесь всегда было сумрачно, и травы под ногами почти не было, только пожухлая прошлогодняя листва. Здесь было легко гулять, несмотря на запущенность леса, ни сколько не напоминавшего ухоженные парки. Этот лес словно таил в себе некую жизнь, не известную в царстве пресвитера и никому в общем-то не интересную. Эврар не раз удивлялся тому, что никогда не встречал здесь ни одного человека. Потом он перестал удивляться.