Перелом ребер)!.. Угу-сь?..
Участливо кивнув, Мартин вперился теперь уже темно-синим мерцающим взором. Смотря на это сиреневое мерцание, Себастьян посмешил кивнуть в ответ, соглашаясь с тем, что бесовской язык весьма красив и очень громогласен.
Длинные изогнутые ресницы удивленно заморгали, и Себастьян вдруг понял, что теперь отчетливо знает, каково это, когда кровь стынет в жилах. Сразу захотелось бежать подальше из этого угрюмого места, а, главное, никогда в жизни больше не встречаться с этим жутким типом нечеловеческой сущности.
Тем временем «жуткий тип нечеловеческой сущности» зацокал к обшарпанной тумбочке. Взяв тонкую тетрадь и пододвинув стул к постели Себастьяна, он расселся в довольно фривольной позе, и устроил целый допрос, решив, наверное, все-таки познакомиться.
– Полное имя, – оживленным голосом потребовал Мартин, вооружаясь карандашом и поудобнее пристраивая тонкую тетрадь на колене.
– Себастьян, – ответил Себастьян, – Себастьян Патрика Карди.
С видом матерого журналиста «синеглазый черт» принялся что-то строчить размашистым почерком, высунув от усердия кончик красного языка.
– Дата рождения, – последовал следующий вопрос.
– Двадцатое января, – ответил Себастьян и надрывно застонал резкой боли.
– Год рождения-то у тебя какой? – устало закатил синие глаза Мартин.
– Восемьдесят пятый, – отстраненно сказал Себастьян, явно чувствую внутри что-то неладное.
Бледное лицо вытянулось, ярко-синие глаза широко распахнулись до неимоверных размеров и удивленно захлопали длинными изогнутыми ресницами.
– Ну и маленький же мне достался пациентик! – удивленно воскликнул Мартин.
Чего-чего, а маленьким Себастьян себя давно уже не считал, ровно, как и другие работники и потому на последовавшее бесовское громогласие, ответил протяжным стоном самого сердитого характера.
– Откуда будешь? – как ни в чем не, бывало, продолжил Мартин.
– Из Плаклей… Крайних Плаклей, – надрывно простонал Себастьян, поняв, что уже не в состоянии сердиться от невыносимой боли, а заодно и от нечеловеческого взгляда пронзительно-синих глаз.
– Болел чем-нибудь серьезным? – заслышался озабоченный тон.
В этот момент Себастьян, к превеликому своему ужасу, понял, что от боли теряет память, а вместе с тем и всякую способность думать.
– Тифом вроде бы, – выдавил он из себя сквозь стиснутые зубы.