– Как же жить хочется! – восклицал старик, всякий раз, вернувшись в дом с улицы. – Как же хочется!
Ещё снег лежит в полях, тяжёлый, чистый, а в воздухе уже весной пахнет. «Весна идёт!» – сказал себе Пётр Петрович, набрав полные лёгкие воздуха. Затем легонько стукнул рукой по изгороди и поспешил домой, скрипя мелкими шагами. Опасаясь поскользнуться и упасть.
– Весна идёт! Слышишь, Лид, идёт! – крикнул он жене с порога. – Я её носом чувствую! Пахнет!
Старушка, сидевшая у печи на лавке, одетая в серенькое платье с рукавами и душегрейку, подняв чёрные, как уголь глаза над оправой очков, посмотрела с недоумением на мужа. Перестав сучить пряжу.
– Где же она идёт-то, милый мой, когда на дворе только-только март начался. Неужели ты не знаешь, что в один год март обогреть может, обласкать, а на другой и обморозить. Рано ты, Пётр, весне радуешься. Рано. Лучше прикрой-ка дверь покрепче, а то дует. Да раздевайся и проходи к столу. Чай липовый пить будем. Я заварила.
Несмотря на ожидания старика, март до последнего дня упорствовал, весне не поддавался.
Вскоре началась капель. Пётр Петрович проснулся рано, ещё до рассвета. Был точно сам не свой. Какой-то взволнованный, взъерошенный, дёрганный. То в окна смотрел, то на двор выходил. Возвращался, вздыхал и опять к окнам. Похоже было, что дожидался чего-то.
– Петь, что с тобой? Что ты, не переставая, в окна смотришь, да на порог бегаешь? – спросила его жена, нахмурив брови.
– Так это я так. Жду, – ответил он уклончиво, поглядев ещё раз в окно на небо.
– Чего ждёшь-то? – не отставала Лидия Ивановна.
– Жду, когда поля потекут, – сказал Пётр Петрович, сделав лицо серьёзным.
– Поля! – воскликнула она, улыбнувшись, и бросила короткий взгляд в окно. – Зачем тебе?
– Увидеть хочу, как масса талой воды реку прибавит, – ответил старик и тут же порозовел щеками. – А помнишь, как в сорок третьем году река до порога поднялась! Помнишь, как ты испугалась тогда и всё лето потом упрашивала меня избу перенести повыше. Помнишь?
– Помню. Как же не помнить! Столько воды было. Да я отродясь столько воды не видывала! А тут до самого порога растеклась.
Лидия Ивановна замолкла вдруг и, посмотрев на фотокарточку молодого человека в военной форме, висевшую на стене, опустила низко голову.
– Река аккурат на сороковой день поднялась, – продолжила она с надрывом в голосе после небольшой паузы. – И он ушёл тогда, забыв о нас.