Катя предположила, что парни будут еще долго отсыпаться, и позвала меня сходить куда-нибудь поесть. Я был рад такому предложению – мне нравилась ее компания.
Пока мы ехали с ней в такси до ее излюбленного hidden place, она спросила, есть ли у меня девушка. Я ответил, что нет, и задумался, и ей, наверное, показалось, что она перегнула палку. На самом деле я просто вспомнил единственную девушку, которую любил. С ней мы так и не были близки, хотя дружили, а потом и встречались с седьмого класса и до самой аварии.
Ее звали Маша, мне до плеча, ладная, сексуальная. Смуглая, с огромными голубыми глазами и гладкой бархатной кожей. С Машей никогда не было скучно. Она хотела быть всем и всегда, успеть все и везде, в ней искрила любовь к жизни и новым приключениям, вокруг, где была она, всегда было много света и тепла. Мы были хорошей парой. Когда гуляли, она клала руку мне на попу и говорила, что обожает мой нос.
Но она не смогла справиться с собой, со мной и свыкнуться с мыслью, что ее Рамиль никогда больше не будет тем Рамилем, которого она знала. Я вмиг стал для нее совершенно чужим. Да я и сам не хотел никого брать с собой в долгое и неизвестное путешествие, уготованное мне судьбой, не хотел чужих подвигов. Мне предстояло жить слепым, и надо было самому как-то справиться с этой мыслью.
Я столько раз вспоминал наш с Машкой последний разговор, что выучил его наизусть. Забытые реплики я заменил на близкие по смыслу и прокручивал ту беседу десятки раз, как проигрывают интересное место на кассете.
Она зашла ко мне домой тем летом, перед одиннадцатым классом. Мы сидели на кухне, и все было невыносимо неловко.
– Не хочешь прогуляться? – спросила она.
– Хочу. Но, кажется, собирается гроза, – ответил я.
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую. Воздух тяжелый, птицы низко летают.
– Да, ласточки поют о дожде. – Она помолчала. – Ну ладно.
Предложил ей чай, но она тут же сама набрала воды и включила чайник. Я чувствовал, что она не находила себе места. Мы еще помолчали. Я безумно хотел вспомнить, о чем мы болтали без умолку раньше, но ничего такого в голову не приходило.
– Нет, все-таки пойдем на улицу, – не выдержал я. – А то я здесь скоро сдохну.
– Но ведь дождь…
– А пофиг.
Ей, наверное, тоже было невыносимо подбирать слова. Наверное, она тоже лихорадочно придумывала, что бы у меня такое спросить или что бы такое рассказать, чтобы не задеть за живое. И не могла ничего придумать. Бедная Машка, попала она тогда в ситуевину.