Блэкаут - страница 7

Я гитарист самарской группы Mirror Play, в которую попал так же случайно и необратимо, как вообще занялся музыкой. Как-то летом я с пацанами сидел на веранде в садике во дворе нашего дома, это было сразу после аварии. Я тогда боялся выходить на улицу, да и пацаны не особо звали, но в тот вечер позвали. Помню, мне давила на мозг темнота, тело казалось чужим, думал я только о том, как сильно стал отличаться от своих друзей, и в тот момент я не знал, что должно было произойти, чтобы это мерзкое чувство в моей голове выключили.

Вдруг на нашу веранду пришел знакомый одного из пацанов, чувак по имени Саня Митрофанов. Он был с гитарой. Я попросил у него инструмент и сыграл «Кукушку» Цоя, а Саня попросил сыграть еще, и я играл, пока не кончился мой репертуар из всего лишь трех песен и парочки вариаций на них (когда-то я выучил четыре блатных аккорда ради посиделок у костра и девчачьих восторгов, но не собирался сильно совершенствоваться). Саня отвел меня в другой угол веранды, поставил мои пальцы на новый аккорд, потом еще на один и еще на один и сказал, что, если я хочу, он будет учить меня играть.

Через три года он провожал меня на сцену фестиваля «Ильмены», где я взял приз за лучшего исполнителя. У нас уже была своя группа, и в гитаре я находил смысл своего оборванного, одинокого существования. Гитара не требовала от меня быть как все, ей было плевать на мое зрение, она была удобной и понятной. И мне казалось, что, когда я выражаю себя через музыку, мои возможности вновь становятся неограниченными.

Саня крестил наш с гитарой союз святой водой и каждый раз находил такие слова, без которых у меня могло бы не хватить терпения заниматься дальше. Теперь я знаю язык гитары так же хорошо, как свой собственный язык, а может быть, даже лучше. Я научился понимать каждый звук гитары и знаю, что она поможет, если будет нужно. Она помогает мне, а я благодарю и прославляю ее – и теперь так будет до самого конца. У нас друг перед другом обязательства, друг к другу – нежная любовь, подчеркнутая, как краешек века тонким карандашом, вполне переносимым осознанием того, что мы не смогли дать друг другу лучшей жизни.