***
скоропостижно родившись,
не знаешь теперь – куда.
бог строит тебе множество баррикад.
бог целует тебя, говорит – давай.
но чего давать? кучу ошибок,
исписанных черновиков?
бог проглядел,
а был ли с тобою бог?
доволен ли он, что ты ничего не чувствуешь?
бога спасает
только
его отсутствие.
***
забегая в метро на Маркса,
не нашла себе места (в вагоне ли?),
прислонившись к «НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ»,
попрощалась со станцией ладонью.
устремляясь в тоннель под Sting’a,
параллельно и внутрь сознания,
ощущаю себя пластинкой
неизвестного
года
издания.
***
мы здесь цинично обсуждали Ницше,
с той девочкой с глазами васильков,
она всё так же презирает принцев:
«провинция – любовь без дураков».
мне здесь поэт в спортивках-адидасах
готовил ужин, как была в гостях.
он говорил, что жизнь – она напрасна,
что я красивая, мне многое простят.
а я не знаю, сколько здесь пробуду,
и сколько реплик здесь осталось мне.
я город Б люблю, и помнить буду
с приятным горем счастье этих дней.
***
неделя до вылета
в город извечных туч,
изувеченных куч
поэтов, художников,
гитаристов,
выпивающих в районе Думской
по триста,
не знающих, для чего
рисуют картины,
пишут свои стишата,
вроде и надо,
а вроде это не дело.
вроде не этого бы хотела мама.
(мам, ты хотела,
чтоб я была поэтом?)
чтобы в час ночи срывалась, спасая новых.
чтоб под глазами чернь, будто мазут.
чтобы в заметках нервозно писала слово,
которое, если забыть, будто бы украдут.
вряд ли хотела,
но вышло дитя-оплошность.
ложных надежд совокупность
и нервяков.
мам, понимаешь,
моя основная сложность
в том, что я каждому
буду писать про любовь –
и буду права,
ведь искренне буду верить,
и ветер будет путаться в волосах,
когда на Думской в марте или апреле
буду шататься и всё воспевать в стихах.
***
я не видела Питер
ни разу таким солнечным,
и Нева не была
ни разу настолько синей.
этот город всегда
был во мне осколком,
но сегодня я для него
недостаточно сильная.
он не встретил холодом,
не встретил своими ветрами,
но тело стынет,
хоть и в груди пожар.
я иду по улицам,