‒ Не эту ли брошь украла сиделка? ‒ уточнил он, указав рукой на снимок.
‒ Именно эту ‒ бриллиантовую. Она стоит огромных денег, мне ее когда-то подарила герцогиня Сорфлок.
‒ А украденное колье есть на этих снимках?
Леди отрицательно покачала головой. Но добавила:
‒ Его легко распознать по центральной декорации в виде рубиновой розы.
И уже шагнув от кресла, Бэйтс вновь вернулся и всё же поинтересовался:
‒ Про исчезновение Тима Левингтона вам ничего неизвестно?
Леди покашляла в подол покрывала, затем вдруг ответила:
‒ Дебора как-то сказала, что ее ребенку не дали литературную награду и присвоили ее другому ‒ из очень богатой семьи. Она назвала фамилию. Я знаю Леопольда Левингтона, он, как и его отец, сколачивает капитал на простых смертных, таких, как Стивен…
Инспектор взволновался и вновь присел на край кресла, попросив уточнить про Стивена ‒ супруга Деборы.
‒ Она говорила, что ее муж работал на фабрике Левингтона, хозяин частенько задерживал оплату и заставлял работать больше положенного, а ещё Стивен выполнял для него тёмную работу ‒ ездил закупать контрабандную кожу, ‒ огорошила речью леди.
«Ничего себе! Да там связь будет покрепче, нежели знает Терри, причем о собственном муже…» ‒ с удивлением подумал Бэйтс.
‒ И покинула вас Дебора три года назад, верно? ‒ заключил инспектор.
Леди кивнула. Бэйтс встал и перед уходом спросил последнее ‒ имя преподобного, который написал рекомендательное письмо. Когда он вышел в холл, то увидел неподалеку служанку. Это определённо она подслушивала у гостиной. Возникла мысль, что вором мог быть кто-то другой из дома, а не Дебора. Ведь Терри поделилась, что Дебора сказала при покупке дома о продаже кого-то, а не чего-то… И почему тогда она не украла больше, а только два украшения?.. Мыслей было очень много.
Инспектор отправился к тому преподобному по адресу, данному леди. Это была церковь Святой Марии. Но каково было его удивление узнать, что рядом располагается школа Тимми.
Бэйтс заметил за деревьями крышу школьного здания, церковь находилась левее, и он направился к ней. Двери стояли закрытыми, но не запертыми. Внутри никого не видно, царила тишина, лишь горели свечи возле центрального распятия и статуи Девы Марии. Энтони не был особо верующим, скорее его даже отталкивали идеи и наставления, что несли люди в подобных «заведениях». Присутствовало внутреннее недоверие.