– Довольно! – зверь вздыбил холку и тихо зарычал. – Тебе стоит проявить благоразумие, дитя, ведь ты здесь только гостья.
– Что вы мне можете сделать такого, что было бы хуже того, что есть? Убьете? Отправите к тем демонам? Заставите в вечной агонии страдать от боли? Что? Почему мне вообще должно быть не наплевать на этот мир и этих людей? Почему я должна разгребать это дерьмо? У вас же тут вообще век 18? 19? Вы вообще представляете, откуда я? Как я могу тут жить?
Встав и отряхнув прилипшие иголки, я отвесила шутовской поклон, чуть не потеряв равновесие.
– Неприятно было пообщаться.
– Душа твоего ребенка никогда не обретет покой, а если ты решишь все же вредить этому миру, то я отправлю его за Завесу, где он станет либо одной из тварей, либо их едой, – зверь сверкнул на меня своими алыми глазами.
К горлу подкатил неприятный ком. В ужасе взглянув на него, я стиснула в руках подол сорочки.
– Не посмеешь…
– Я глас бога, и это мое последнее слово. Я даю тебе 10 лет, чтобы построить академию для темных магов, после этого ты вольна будешь умереть. До этого времени душа ребенка будет храниться у меня.
Волк фыркнул и, развернувшись, скрылся за деревьями, словно растворившись в темноте. Светлый передернул плечами и, словно дуновение ветра, исчез в воздухе, не проронив ни слова и не дав мне ответить.
Мрази, какие же вы мрази, а не боги. Даже сдохнуть спокойно не дают.
Я глубоко задышала, стараясь подавить панику, ноги окоченели от холода, ткань прилипла к телу. Происходящее не укладывалось в голове, словно весь мир был против меня.
Огромный темный зал. Колонны из оникса, пропадающие в вышине свода. Здесь нет окон, никогда не бывало солнце, единственный источник света – это оплавленные алтарные свечи, стоящие передо мной. Безумно долго тянутся минуты, у юных адептов, что впервые посещают храм, очень быстро появляются галлюцинации. Им кажется, будто бог говорит с ними, но на самом деле они говорят лишь со мной.
Тихие шаги, несколько человек волокут старца в потрепанной, застиранной рубахе и свободных штанах. Да-а, они все так выглядят. Все, кто больше никому не нужен и ни на что не годится.
Старик встал на колени перед алтарем, его руки дрожали, но он храбрился, стараясь спрятать их в рукава.
– Почему же ты не смотришь на меня, Мартирас? – я сделал шаг вперед, свечи хорошо освещали мое лицо, я это знал и рассчитывал, что выгляжу достаточно пугающе. – Для многих здесь это честь.