А не пошли бы вы все! Да, у меня есть грудь. И я не собираюсь скрывать этот факт.
Тут реально весело. Мне нравится. Но замутить не с кем. Все мужики либо откровенно пялятся, либо упорно отводят глаза. Видимо, я их ослепляю. А у меня в голове постоянно звучит голос Никиты: “Сиськи – это единственное, что в тебе есть хорошего”. Мудак! Знает, как меня все это достало. Бьет по больному…
Кстати, почему я о нем думаю? Я должна веселиться!
– Привет, Багира! – раздается позади меня приятный мужской баритон.
Багира? Так меня мог назвать только тот, кто знает с детства. И кто хочет сделать мне приятное. Потому что эту кличку я придумала сама. Во дворе же меня звали либо Носорожиха – из-за брата, либо Маша Два батона – по понятной причине. За второе я убивала без предупреждения. И прикапывала в клумбе. Там немеряно детских трупиков… Ладно, шучу.
Голос не узнаю. Резко оборачиваюсь. Вау. Какой красавчик! Широкие плечи, аккуратная борода, стильный костюм… Я аж залипаю. И чувствую приятное покалывание в кончиках пальцев, которое у меня иногда случается в присуствии охеренных мужиков. А потом до меня вдруг доходит: да это же Пашка Кабан!
И флер привлекательности сразу развеялся. Невозможно восхищаться мужчиной, которого помнишь неуклюжим прыщавым подростком, влюбленным в тебя по уши.
– Привет, Паш. Как дела?
– Все пучком.
Этот смотрит мне в глаза. Но и его взгляд медленно сползает.
– Классно выглядишь, – говорю я.
– Я? – удивляется Паша. – Это ты просто вау! У тебя такие…
Его глаза все же падают в моё декольте.
Если еще и он что-нибудь скажет, про мои сиськи, я его убью. И в прикопаю вон в той клумбе.
– Прикольные шары, – заканчивает Кабан.
Маруся
Мое колено резко дергается вверх. Само. Это просто рефлекс. Привычная реакция на хамство.
Но у Кабанчика, оказывается, рефлексы острее и стремительнее. Он ставит мне блок, кажется, еще до того, как успеваю осознать, что происхоидит. Мое колено впечатывается в его ладонь. Он обхватывает его. А другой рукой крепко держит меня за талию – чтобы я не упала. Мы с ним как будто танцуем танго.
И в это же самое время я вижу, как в небо взмывает сотня разноцветных шаров… Огромных, ярких, расцвеченных всеми цветами радуги. Блин. Он что, про них говорил?
– Пусти, – дергаюсь я.
– Если скажешь, что больше не будешь.