Эта летняя ночь так тиха и легка, что я слышу и вижу, как лунный свет проникает в наш хлев, ложится сизой лентой на стога, черствый гречневый хлеб, молодого осла; заводная оса в полусне поднимает крылья, высоко-высоко, и я вижу, как свет сквозь их несложную сеть рассеивается в кружева на ее полосатой спинке.
Вчера Он вывел красной краской крест на моем правом боку. Говорят, тех, у кого на боку крест, отправляют на север – там сочнее луга, трава зеленее и слаще клевер, потому я всегда очень ждал эту летнюю ночь. Еще вчера Он кормил меня с руки колючей солью, но она была слаще люцерны, слаще клевера, потому что с Его руки. Он погладил меня по шее, потрепал за ухом, как делал раньше, когда я был еще теленком, боялся всего и не отходил от матери.
Когда я был теленком, трава росла выше и дорога к лугу была длиннее. У меня на полпути подкашивались ноги, я падал и ревел. Тогда мать подталкивала меня сзади, и я вставал и шел дальше. На лугу мать ела траву, а я сидел в ее лиловой тени и смотрел, как ее белое вымя наливается молоком. Потом я присасывался к ее тяжелой груди и пил теплое молоко. Оно стекало по моей шее, капало в траву, и пока я пил, мать хвостом отгоняла назойливых мух, чтобы они не липли к моим мокрым глазам.