И я делаю то, что делала все эти годы: подчиняюсь ему. Качусь с ним вниз на огромной захватывающей дух скорости. И мне не выбраться из этой кабинки под названием «любовь».
Наши языка сплетаются, я со всей силы, яростно, кусаю Алика за губу, и прокусываю её, и мне в рот гранатовым железным соком брызгает его бешеная густая кровь.
Я слышу, как очухавшаяся девка подаёт голос:
– Это что твоя жена? Вы что, ненормальные?
И мой муж, поворачиваясь к ней, рычит:
– Проваливай! Ещё хоть слово про мою жену, и я убью тебя!
И она точно знает, что он не шутит.
И я это знаю наверняка.
Мы остаёмся одни. В этом гулком холодном доме. Который так и не стал моим за все эти годы.
И я поёживаюсь от озноба. И страха.
– Где ты была? – совершенно спокойно спрашивает меня мой муж, и со стороны может показаться, что заботливый супруг интересуется у своей жены, как она провела день.
Но только не мне. Я знаю, что должна быть предельно осторожной, чтобы не выдать себя.
– Да так, ходила сегодня на пилатес, – равнодушно пожимаю я плечами, как будто это не я только что застукала у себя в спальне собственного мужа, сношающего какую-то грязную девку.
Ведь я, как никто другой знаю, что это была всего лишь прелюдия.
Прелюдия, чтобы разделаться со мной.
– На пилатес? – переспрашивает, словно проверяя меня, мой муж, и подходит ко мне вплотную. Всё еще полностью раздетый, как и был, когда я застукала его с этой проституткой. – И с каких это пор, скажи мне, ты вдруг полюбила пилатес? – в его хищных глазах пляшут бешеные дьявольские огоньки, и он стоит совсем близко, принюхиваясь, словно дикий зверь.
Что он хочет учуять?
Запах чужого мужчины?
Но я всегда принимаю душ.
После занятий спортом.
Алик втягивает ноздрями воздух, прижавшись к моей шее, и я вся начинаю дрожать.
Он всегда так действует на меня. И даже сейчас, когда я безумно боюсь его.
Но и безумно хочу.
Рука моего мужа задирает подол моего скромного платья до колена6 ничего более откровенного я никогда бы не могла себе позволить на людях, и пробирается выше, к моим трусикам.
Проводит пальцем по тонкому батисту.
– А ты ведь меня хочешь, малыш, – удовлетворённо произносит он хриплым от возбуждения голосом, и я чувствую, как мне в живот упирается его возбуждённый член. – Ты уже совсем мокрая, – прижимает он меня к себе, стискивая в своих стальных объятиях, и я сама себя ненавижу в эти моменты.