Иногда мне кажется, что Алик видит во мне его. Его извечного конкурента, которого он так и не смог до конца победить, прогнуть под себя. И если на его руках лично и нет крови моей семья, то вся его шайка перепачкана в ней по уши.
Но у меня нет выбора: либо жить так. Либо умереть. И у меня есть пока, ради кого жить.
– Кто-то сегодня решил поучить меня жизни? – я вижу, как ходят желваки на лице Алика в ответ на мои дерзкие слова.
Он спокойно допивает свой кофе и со стуком ставит чашечку прямо на блюдце, и я сто раз пожалела, что отдала распоряжение не появляться по утрам в столовой нашей прислуге, Алле. Потому что я прекрасно понимаю, за какие-такие заслуги мой муж взял её на работу. Точнее, за две очень большие надувные заслуги, которые больше похожи на коровье вымя.
И я не питаю иллюзий, что Алик регулярно приходует её, но уж по крайней мере я не вижу её мерзкую блядскую рожу с вечной этой красной помадой.
Какая ирония: если меня мой муж выряжает в дорогущие и самые скромные тряпки для истинных леди, то трахать он предпочитает исключительно дешёвых ярких тёлок с титьками навыкат и короткими юбчонками, едва прикрывающими их трусики.
Но вот теперь мы одним в пустом доме, и Алик, распахивая на ходу свой махровый халат, который он накинул после душа, направляется в мою сторону, на противоположный конец нашего гигантского стола.
– Наверное, это тебе надо преподать хороший урок, – вздёргивает меня Алик вверх, как легкую пушинку, и одним рывком задирает мне подол моей комбинации. – В любом случае, что там сказал доктор? Почаще трахаться? Вот сейчас я тебя и трахну, сучка, – хрипит он мне на ухо, разворачивая рывком спиной к себе и толкая прямо на стол, в тарелку с салатом.
Свободной рукой он прижимает мою шею крепко к столешнице, и я уже чувствую, как его горячий жадный член тычется в мою промежность, как вдруг снизу, от входной двери доносится колокольчик и крик:
– Эй, привет, есть кто-нибудь дома?
И я выдыхаю.
– Чёрт, Егор пришёл. Тебе повезло, что я не буду трахать тебя на глазах у собственного брата, но вечером мы обязательно продолжим, – шипит он мне в ухо, и отпускает меня, запахивая свой халат.
А я встаю на дрожащие ноги, стараясь привести себя в порядок.
Совсем не хочу, чтобы Егор догадался о чём-то.
Я где-то читала, что жертвы домашнего насилия как правило скрывают это от посторонних, и даже от близких людей.