Однако Бог земли прибрал его к рукам."
"Голос его был спокоен и ровен, ничего не выдавало в нём вчерашнее горе, только светящаяся гордость струилась из уст. А в небе молнии сверкали особенно часто." – так писал неизвестный кольцеписец об Эксодие.
И хоть волнения Эксодия прошли после прощания с отцом, после похоронной процессии к нему в комнату явился Дахий – худощавый и слабый физически младший брат – с печальным взглядом, не поднимая головы и потирая свои руки, он наконец скажет то, что хотел:
– Эксодий! Я пришёл на похороны, но… – брат не стал дожидаться слов Дахия и задал вопрос на опережение.
– Ты знаешь, почему Гвала и Алмакир не пришли? Это важный день… Последний раз мы могли видеть отца, разве он не любил всех нас одинаково? Ты явился, но почему они…
– Это я и хотел тебе рассказать! Прямо сейчас они празднуют смерть нашего отца! – эти слова выбили Эксодия из колеи и не дали собраться с мыслями. Он ожидал какого угодно ответа, считая, что братьям просто не хватило времени или другие обстоятельства не дали им прийти вовремя.
– Ч-что ты сказал? – Нахмурившись и потряся головой, полушёпотом спросил он.
– Как только они узнали о смерти отца, отправились в кабак праздновать его кончину. Скоро наступит деление наследства, ты представляешь, сколько они получат золота?
Эксодий уже не слышал Дахия, догадавшись о причине праздника. Они продали отца, повесили на него ценник. В голове мелькали воспоминания о том, скольким он был готов пожертвовать ради жизни Гидеона, но они… Они… "Они поплатятся." – именно с этой мыслью Эксодий достал шпагу и в ливень двинулся в кабак, пока перепуганный Дахий отговаривал его пускать кровь.
Двери кабака были резко выбиты ногой, а из улицы в помещение вошёл мощный грохот молнии и Эксодий, что, не роняя слов, ринулся к столу, за которым сидели шокированные Гвала и Алмакир, и невероятно быстрым взмахом руки разрубил шпагой мебель надвое, едва ли не задев братьев. Толпа в страхе завопила и разбежалась по углам, а зеваки собирались вокруг буйного сына, чтобы узнать, что происходит. Гвала и Алмакир разозлились и потребовали объяснений, на что Эксодий ответил, крепко держа шпагу наготове:
– Сколько, по-вашему, стоит жизнь нашего отца?!
– Чего ты несешь, урод?!
– Я уже смирился с тем, что вы не дорожите кровными узами, но радоваться смерти родного отца и делить его имущество, со счастливым лицом распивая эль?! Вы переходите все границы! – взывая к законам, собрался Эксодий поумерить пыл, надеясь не доставать шпагу и всё решить мирно, как та девушка-вашак. И хоть Алмакир, завидев острую как бритва шпагу, был готов согласиться мирно разойтись и обойтись без погрома и расправ, Гвала был непреклонен.