Но в первую очередь это история двух людей. Часто говорят, что противоположности притягиваются, и в случае Гурджиева и Успенского это кажется очевидным. Но они также часто отталкиваются, и на каком-то этапе общения магнетические энергии этих двоих стали разводить их в разные стороны. От Москвы до Нью-Йорка, от Центральной Азии до дервишей Константинополя разворачивалась история яростной и очень символичной борьбы между Успенским и человеком, от которого он так и не смог полностью отделиться. История Гурджиева и Успенского, по моему мнению, является одним из величайших мистических столкновений нашего времени, наравне с диалогами дона Хуана и Карлоса Кастанеды, или, пользуясь более уместным сравнением, Мефистофеля и Фауста.
В семье Успенского существовала традиция поочередно, через поколение, передавать от отца к сыну имена Петр и Демьян. Петры оказывались жизнелюбивыми оптимистами, любившими хорошо поесть и выпить; им нравилось приятное общество и радости искусства. Демьяны были отрекшимися от мира аскетами, пессимистичными критиками, которые считали жизнь обманом и ловушкой. Читавшие роман Германа Гессе «Нарцисс и Гольдмунд» немедленно узнают эту полярность.
Петр Демьянович Успенский, последний в своем роду, получил в наследство черты обоих характеров – наследство, которое, возможно, стало основой его парадоксальной личности. Однажды он заметил, что в его крови есть запах таверны, а в поздние годы часто вспоминал во время долгих вечеров за бутылкой о бурных днях в Москве и Петербурге, когда он «всех знал» и собирал свой салон в известном кафе «Бродячая собака». Однако тот же Успенский так и не смог избавиться от ощущения, что жизнь – наша повседневная обыденная жизнь – это ловушка. Быт – этим странным русским словом он описывал ощущение «всепроникающей, неподвижной, рутинной жизни». Именно для того, чтобы бежать от убийственной монотонности быта, он и отправился на поиски чудесного, в загадочное внутреннее и внешнее путешествие, которое привело его к Гурджиеву. В центре работы Гурджиева лежит идея, что все ценное приобретается в ходе борьбы с самим собой, внутреннего противостояния «да» и «нет». Если так, то судьба хорошо потрудилась еще до того, как Успенский задумался о своих исканиях. Петр и Демьян в нем располагали к вечному «да» и «нет». Если в конце и выиграл Демьян, сражение было нелегким, и победа далась непросто. Под грозной внешностью сурового учителя все еще жил теплый, дружелюбный и поэтичный Петр, и, расслабляясь в приятной компании, он временами давал о себе знать, порой весьма неожиданно.