Застывшее, но столь же прекрасное, лицо юной холопки вдруг исказила страшная невыразимая мука. Девушка распахнула тёмно-серые веки и вперила ненавидящий взгляд в молодого кутилу.
Затем, подняла глаза к потолку так, что ярко-синие радужки закатились под холодный мраморный лоб. Стали видны лишь белки. Настасью забила мелкая очень частая дрожь, а из открытого рта послышался низкий угрожающий звук. Он походил на рёв большого быка.
Под ногами прелестницы что-то оглушительно грохнуло. Яркая вспышка ударила в зрачки барчука и ослепила его на несколько долгих мгновений. Мощный вихрь ударил в холёную кожу лица. Клуб едкого дыма растёкся по воздуху и наполнил собой весь кабинет. Пахнуло мерзким запахом серы, сгоревшего мяса и разбитых тухлых яиц.
Из-под век Николая хлынули крупные слезы. Он сильно закашлялся. Прижал руки к побледневшим щекам и от сильного страха вжался в глубокое кресло. Дворянину стало так жутко, что ноги тотчас отнялись, и он не мог даже двинуться с места.
Тело барина начало бить, как в лихорадочном приступе, а холодный пот потёк по челу и лицу. Спину покрыли большие пупырышки, как бывает на ощипанных гусях. Горящая трубка вывалилась из трясущихся губ и упала на богатый камзол, расшитый камнями и золотом.
К счастью, этим всё дело и кончилось. Когда барин смог отнять ладони от глаз, то никакой девушки в углу уже не было. Там не оказалось совсем ничего. На том постаменте, где она находилась секунду назад, лежала лишь жалкая кучка горячих углей.
Поверхность плоского камня слабо дымилась. В воздухе кружились мелкие крупиночки сажи и обгоревшие клочья какой-то мятой материи. В них барин узнал кусочки той ткани, из которой было пошито ярко-синее «голландское» платье Настасьи.
Молодой человек ощутил, что пепел из пенковой трубки подпалил полу чрезвычайно дорогого камзола. Дворянин вскочил на ноги и стряхнул с себя горящие хлопья.
Похлопал себя рукой по одежде, начавшей уже слабо дымиться. Быстро всё потушил и, лишь после этого, испуганно покрутил головой. Вспомнил, что хозяин имения у него за спиной и рывком обернулся.
Яков Брюс стоял возле открытого настежь окна. С большим сожаленьем он посмотрел на молодого повесу и тихо сказал: – Когда я услышал от слуг, что вы проявили такой интерес к сему существу, я хотел подарить его вам.