Юсет смутился, но тут же постарался взять себя в руки, а Ро, не дожидаясь ответа, продолжал:
– Юсет не считай меня таким плохим. Да, я не праведник, но возможно я хотел бы стать другим, совсем другим, но мне просто никто не дал такого шанса. Никто не воспринимает меня как живого. Да, у меня нет тела, но я живой, – с тоскливой горечью шепнул голос, – может только ты и относишься ко мне как к человеку, а остальные воспринимают меня просто как оружие для зомбирования своих недругов. Да и то, сегодня, вернее, теперь уже вчера, наложенная мной печать дала сбой. Кому я теперь буду нужен?
– Не говори так, – голос Юсета дрогнул от сострадания. Он понимал Ро, понимал его одиночество, его тоску по общению. Юсет не знал, как Ро лишился тела. Наверное, это было больно. Но гораздо больнее быть отверженным, когда тебя все боятся и презирают, и еще нет ничего хуже недоверия… Юсет не знал, что нужно сказать, чтобы ободрить Ро, ведь он и сам никогда не доверял ему, боялся темноты, в которой тот прятался, и которой он являлся, и больше всего боялся огненной руки, которая за долю секунды могла отнять у человека память, душу, или как, например, у Ланта сердце, при этом, оставляя человека живым, но потерявшим свою волю и ставшим послушной марионеткой того, кто становился новым обладателем вырванной субстанции.
– Ну что же ты замолчал?.. – спросил Ро и, помолчав, добавил: – Я знаю, тебе нечего сказать. А что скажешь, если узнаешь, что младший Лои теперь свободен?
Сердце Юсета от неожиданности на секунду остановилось и вдруг забилось с бешеной радостью.
– Я вижу, ты рад. Вот так и остальные будут рады, если я исчезну насовсем.
– Ро… нет…– пробормотал Юсет.
– Да ладно тебе, – неопределенно хмыкнул Ро, – пожалуй, смерть для меня была бы идеальным концом. Да только умереть можно лишь один раз, а я свою попытку уже израсходовал.
Юсет чувствовал, что должен сказать что-то, но все слова, которые приходили на ум, были пустые и никчемные как банки из-под колы.
Дверь кабинета распахнулась, пропуская Тахриз, лицо которой походило сейчас на серую каменную маску. Похоже, что охранник сообщил ей не столько важную, сколько неприятную новость, которая привела Тахриз в ярость. Юсет по привычке внутренне сжался, ожидая, что Тахриз как обычно отыграется за свои неудачи на нем. Но Тахриз молча прошла к столу и уселась в рабочее кресло. Жалобно скрипнули колесики кресла, а о полированную поверхность стола, инкрустированную перламутровыми драконами, стукнул, стянувший запястье Тахриз, серебряный браслет.