И опять миссис Адэр не поспешила ответить.
– Нет, – произнесла она.
– Выходит, она по-прежнему в Рамильтоне?
Миссис Адэр помотала головой:
– В “Леннон Хаус” год назад случился пожар. Ты слышал что-нибудь о констебле по имени Бэстабл?
– Да. Это он в некотором роде познакомил меня с мисс Юстас и её отцом. Я ехал из Лондондерри в Леттеркенни, и получил письмо от мистера Юстаса, с которым не был знаком, но который узнал от моих друзей в Леттеркенни, что я буду проезжать мимо его дома. Он предложил остановиться у него на ночь. Я, естественно, отказался, и в результате Бэстабл арестовал меня, предъявив ордер мирового судьи, сразу же, как только я сошёл с парома на берег.
– Да, это он и есть, – сказала миссис Адэр и поведала Дарренсу историю пожара. Дело в том, что притязание Бэстабла на дружбу с Дэрмодом зиждилось на его особом умении приготовлять пунш: когда варево томится в кастрюле, в него нужно добавить одну-единственную устрицу; именно она придаёт напитку совершенство букета. Около двух часов июньской ночи спиртовка, на которой варилась кастрюля, была опрокинута, а поскольку оба участника пьянки к тому моменту уже решительно ничего не соображали, то полдома оказалось сожжено, а остальная его часть испорчена водой, прежде чем пожар удалось потушить.
– Последствия оказались ещё более бедственными, чем разрушение дома, – продолжала она, – пожар послужил для кредиторов Дэрмода маяком, просигналившим об очевидных вещах, и Дэрмод, и без того задавленный долгами, пал в одночасье в полное разорение. Кроме прочего, промочившись насквозь водой из шлангов, он схватил простуду, чуть не убившую его – от осложнений он до сих пор не оправился. Увидишь сам – тебе предстанет настоящая развалина. Поместья брошены, и Этни с ним живут теперь в горной деревушке, в Донегале.
Миссис Адэр, пока говорила, ни разу не посмотрела на Дарренса – взгляд был чётко сосредоточен впереди неё, и говорила она, не переживая за кого-либо, а будто принуждая себя к речи, так как речь была необходима. И когда закончила, не повернулась, чтобы взглянуть на него.
– Значит, она потеряла всё, – сказал Дарренс.
– У неё по-прежнему есть дом в Донегале, – ответила миссис Адэр.
– И это много значит для неё? – медленно вымолвил Дарренс. – Да, я думаю, Вы правы.
– Это значит, – сказала миссис Адэр, – что у Этни, со всеми её неудачами, есть основание быть объектом зависти многих женщин.