Он был изящен и красив со всех сторон, как не посмотри: чёрный, блестящий, удобно лежал в моей руке. Отец хранил его как зеницу ока. Он почти никому не позволял прикасаться к своему сокровищу. Однажды пуля попала в колесо нашей машины и спустила ей покрышку: отец учил меня стрелять по банкам, и я случайно промахнулась. Сколько же шуму тогда было…
Да, стрелок из меня сделался неважный. Отец, конечно, запретил с тех пор мне его брать, но сегодня, возможно впервые жизни, я осмелилась ослушаться. Я покрутила оружие, осмотрела его со всех сторон и, тихо поднявшись на ноги, сунула пистолет во второй ящик белого деревянного комода, расписанного нежными розовыми цветами.
Послышался запах гари, и я резко обернулась: сигарета, неосмотрительно брошенная мной на деревянном столике, дымилась, точно печная труба. В мгновение ока я подлетела к дивану, на котором сидела пять минут назад, и схватила окурок, моментально затушив его о край блюдца с яблоками и персиками. На столе осталась прожженная вмятина, припорошенная серым пеплом.