6
Варваркин Степан Пантелеймонович, 1870 года рождения (ровесник давно почившего вождя мирового пролетариата), жил в страхе много лет – с тех самых пор, как заключил жуткий договор с тремя купальщицами. Но – то был страх уже привычный, можно сказать, обыденный. И совсем иное дело был страх нынешний: изнуряющий, тянущий душу днем и ночью, не дающий ему ни минуты роздыху.
Порой старику казалось, что он – это совсем даже и не он. Будто некто другой ежесекундно подглядывал за ним, Степаном, и шептал, шептал ему на ухо такое, отчего сами собой ершились седые волосы на его затылке. Кто-то решил бы, что Степан Варваркин тронулся умом. Однако терзавший его ужас имел совершенно определенное объяснение.
7-го мая, когда он обнаружил в собственной бане три изуродованных трупа, произошло и еще кое-что – о чем не знал никто, включая бабку Евдокию. Когда старик, остолбенев, воззрился на изувеченные тела строителей, откуда-то из-под полка донесся шорох и легкое поскребыванье – будто в баню пробиралась мышь. Дед Степан нагнулся и заглянул под полок: доски пола там пузырились, приподнимались и чуть расходились в стороны. А из-под досок на старика глядела страшная личина: лицо юного Васи Русскова, безжизненное и окровавленное. Не раскрывая рта и не шевеля губами, «лицо» проговорило (голос был женским, хоть и с сильной хрипотцой): «Ежели кто узнает, старик, то же самое и с тобою будет…»
О чем узнает – старик даже не стал спрашивать. Ясно, было что не о зверски умерщвленных мужиках: их освежеванные трупы нави запросто могли бы спрятать, если бы захотели.
7
Лежа на земле, Скрябин взмахнул ногой, запутавшейся в мерзких космах, словно пытался дать кому-то пинка. Но волосяные путы держали крепко. А зубы «живой головы», только что вырвавшие изрядный лоскут из его брюк, клацнули прямо возле его лодыжки. Со всей силы Николай ударил свободной ногой голове в лоб, и от этого удара – хоть в чем-то повезло! – у мертвушки выдралось с корнем несколько прядей волос. Нога Скрябина высвободилась, а живая голова отлетела в сторону, пусть и недалеко: метра на полтора.
Мертвушка мигом восстановила боевую стойку и, тараща глаза, вновь запрыгала на обрубке шеи – обратно к Николаю. Но тот сообразил, наконец, что ему делать с солью, и выдернул из кармана надорванный пакетик. А затем щепотью бросил почти всё его содержимое в глаза страшной твари.