Фиона кивает в знак согласия, но отводит взгляд, обеспокоенная призраком денег, утекающей струйки единственного дохода. Она отходит и, стоя к Тому спиной, заполняет собой весь зев кухни.
– Можно понять, где у него кончились деньги. Или где он сдался. – Она морщится, поворачивается к мужу. – Думаешь, он… это было из-за денег?
Они обмениваются взглядами. Том предупреждающе приподнимает бровь. Фиона возвращает это выражение точно вызов, поскольку ей не по нутру предупреждение о том, что Грейси может подслушать плохие вещи о доме. Вряд ли Фиона из тех, кто позволит вырваться чему-то подобному.
Дочка с грохотом вылетает из гостиной.
– Я иду в свою комнату. Давай, Уоддлс. Я покажу, где ты будешь спать.
Она уносится по коридору, выбивая облачка пыли из-под половиц.
– Осторожнее, малышка, – говорит Том. – Не хочу никаких неприятных случайностей.
Грейси карабкается вверх по лестнице, ее маленькие ножки – поршни, колени высоко поднимаются и толкают вверх ее тело. В руке болтается Уоддлс, игрушечный пингвин. Другой постоянный спутник дочки, Арчи, догоняет на лестнице.
Том улыбается.
– По крайней мере, Грейси видит потенциал.
Фиона фыркает.
– Грейси была бы счастлива жить и в том развалившемся трейлере, если бы папа назвал его замком.
При мысли о трейлере перед домом сырая атмосфера дома снова вторгается в мысли Тома, и лишь топот Грейси наверху возвращает его взгляд к потолку. Тихий голосок малышки доносится до них, приглушенный каменной кладкой и деревом, но волнение в нем не ослабевает.
– Тут мы принимаем ванну.
Фиона вновь появляется рядом с Томом. Они сжимают друг друга в объятиях. Глядят в глаза, соприкасаются лбами.
– Мы сможем это сделать, Фи.
– Если ничего не сорвется.
Через открытое окно доносится звук мощного автомобильного мотора. Затем следует довольный хлопок двери и два приглушенных голоса.
Том слишком занят, чтобы с этим разбираться, – он обдумывает, за какую комнату взяться первой. Это будет комната Грейси. В передней части дома, на втором этаже, с видом на аллею с колоннадой из деревьев. Там придется приложить все силы. Они понадобятся, поскольку эта комната – мрачное пространство, которое не менялось с семидесятых годов. Каморка, в которой легко вообразить ее бывшего обитателя – пожилого мужчину, сосредоточенного на угрюмом бдении и ежащегося от самокруток. То́му даже чудится запах табака.