Вскоре подавальщица водрузила на стол бутылку с зеленоватой настойкой, две хрустальные рюмки и несколько тарелок с мясом, овощами и соленьями. Дан явно собрался пить всю ночь. Я был не против.
Когда в нас сидели уже четыре рюмки нарамской настойки на травах, а в груди разлилось приятное томление, он осторожно осведомился:
– Где ты пропадал до вечера? Следил за Амаль?
Фыркнув, я ответил:
– Если хотел расспросить о ней, необязательно было закатывать пир и тратить столько денег.
– Так вот, значит, какого мнения ты о втором после командира, Амир? – оскорбленно воскликнул Дан, но в глубинах его глаз цвета морской волны плясали бесы. – Решив от чистого сердца угостить тебя, я заслужил лишь глупые подозрения!
– Не разыгрывай драму, второй после командира, – с усмешкой буркнул я.
– Ладно, сдаюсь. Я видел, как тебя гложет что-то неподвластное тебе самому. Навир, поглощенный страстями, – плохой навир. По себе знаю. Вот я и рассудил, что нам обоим нужен вечер в дружеской компании.
Недаром Дан казался мне на редкость проницательным. Он с легкостью нашел подход к каждому солдату нашего взвода, став для нас не просто заместителем командира, а понимающим приятелем. Дан играючи сходился с людьми, завоевывал симпатии и покорял сердца, но при всей своей открытости никогда не пускал в душу посторонних. Он выслушивал сослуживцев, давал советы, но ни разу не раскрыл, что за демоны притаились в его собственном сердце. А я никогда не поверю, что у такого человека, как Дан, их не было. В конце концов, без демонов он не смог бы столько лет называть лучшим другом Иссура Ак-Сарина. С младшим братом Тира водила дружбу разве что нечисть… и Дан. Да и тот рассорился с Иссуром еще два года назад – как раз когда Тир занял место покойного воеводы. Тогда же и подал прошение о переводе.
– Давай еще выпьем? – предложил я и поднял рюмку, чтобы не отвечать на расспросы.
Правда, всего три рюмки спустя, растроганный душевной мелодией, я признался:
– Ты спрашивал, где я пропадал весь день? Сегодня я видел сгоревшие руины отчего дома. Не знаю, жива ли моя семья, но от родных стен остались одни головешки да дурные воспоминания.
– У тебя возникло желание повидаться с родителями? – икнув, спросил Дан, которому была известна печальная история моего детства.
– Нет, не возникло, – отрезал я. – Ни разу за пятнадцать лет.