Книгу Это не случайно перевели на греческий в самый разгар экономического кризиса. Я спросила афинского издателя, что заставило его выпустить текст, коммерческий успех которого был столь неочевиден. Он ответил, что греки увидят в книге уязвимость другой страны, сочетание элементов, которые впоследствии привели к трагедии, и сплоченность людей перед лицом катастрофы… Трагедия Фукусимы могла быть прочитана как параллель с экономической и социальной драмой греков.
Шариф Маждалани оказался прозорлив: посетив Бейрут в 2018 году, за год до ливанской революции, я стала невольной свидетельницей «кануна трагедии», одной из главных тем книги Это не случайно.
Шариф признался, что удивился моему быстрому и радостному отклику на его приглашение. Он не знал, насколько тесно моя жизнь раньше была связана с «Востоком». Студенткой я побывала во многих странах исламского мира, желая понаблюдать, как развивается и взаимодействует с государством искусство за пределами Европы. Я посетила Иран, Афганистан, Пакистан, Узбекистан, Турцию, Египет, а также страны Магриба. На протяжении пяти лет я в рамках своей работы регулярно приезжала в Мали по рабочим вопросам.
Немного выучив персидский, я перевела роман Земля и пепел Атика Рахими, написанный еще на дари, афгано-персидском языке. Я также ездила в Сирию и один раз – в Ливан.
Работы было много, и та прекрасная пора пролетела незаметно. Поэтому как же я могла не обрадоваться возможности пожить в Бейруте? Вдруг я сумею наконец исполнить там свою «миссию» и вернуть долг Востоку, которому я стольким обязана.
6
Всё мне о чем-то напоминает
Впрочем, это не просто один из «периодов» моей жизни. Можно сказать, что именно из-за стран Востока я решила обосноваться в Европе.
Когда я начала изучать французский, то находилась в плену простой дихотомии: Запад-Восток, Япония-Франция. Конечно, от этого только сложнее было понимать мир, который только-только открывался ничего не знавшей девочке с далекого острова на краю земли.
Только в девятнадцать лет, во время юношеской поездки по Средиземноморью, я впервые увидела страны, с которыми Францию исторически связывали глубокие узы, те узы, что сделали ее нынешней Францией. Это стало спасительным открытием. Страны Ближнего Востока развеяли старые предрассудки, воздвигнув в моей картине мира третий столп, и одновременно заинтриговали: чем же Восток так очаровывает французов? Да я и сама была очарована открытием «своего» Востока. Именно поэтому я выбрала историю искусств для изучения в университете. Вероятно, потом я забыла об изначальных причинах своего выбора, потому что со временем мой взгляд утратил былую широту, устремившись внутрь.