– Конечно.
– А мы зашли… зашли за… ход. Был. Тайный. Узкий. И он меня за горло схватил. И еще вцепился. Зубами.
Она закрыла ладонью шею.
– Что он… почему он так?
– Сошел с ума. С людьми такое бывает.
С теми, кто живет во тьме и долго не видит солнечного света.
– А дальше не помню… то есть, наверное, нас кто-то нашел. Или его? Или он умер? Я уже дома… меня даже не ругали. Но лечили. И свечей стало больше. Я боялась спать в темноте. Боялась. И мне разрешили свечи.
Значит, девочка была из числа тех, кто мог позволить себе такую роскошь, как свечи.
И рабы.
– Все уже в прошлом, – Верховный держал её крепко, такую по-человечески хрупкую. – Сейчас… свечи горят?
– Лучше. В моих покоях есть окна! если их открыть, то видны звезды. И небо. И… солнце тоже!
– Вот и хорошо, – он погладил девочку по голове. – К тому же Ксочитл не позволит тебя обидеть. Никому.
– Знаю. И ты.
– И я… наверное. Я уже стар. И слаб. Вряд ли способен на что-то.
– Брат Ксочитл сказал то же самое. Тот, кого ты назвал своим… тем, кто будет после тебя.
Верховный вздохнул.
Мекатл не был готов, но Владыка Копий прав: преемник был нужен. Хотя бы формально, чтобы прекратить или ослабить эту подковерную возню.
– Брат Ксочитл сказал, что с ним будет легче. Ты упрямый. И несговорчивый. И делаешь так, как полагаешь нужный. А ему, кто после тебя, потребуется помощь. И он будет слушаться тех, кто поможет.
– Я не знал. Ты поэтому его убила?
– Нет, – девочка тихонько вздохнула. – Я не хотела… он… он просто вдруг… лицо стало таким. Страшным. И он потянулся ко мне. Как тот раб… я, наверное, поэтому и вспомнила, что… он вцепился мне в шею. И укусить хотел. Укусил даже.
Она вытянула шею и ткнула пальцем в след.
– Видишь?
– Вижу, – Верховный погладил отпечаток. След и вправду был. – Странно. Он казался мне разумным человеком.
Хотя… он ведь убил жреца, там, под землей. И наверняка скрывал немало тайн.
– Ты держала в руках его сердце, – эта мысль появилась внезапно. – Как тогда?
– Не знаю. Тут… тут другое все. Чувствуешь?
– Нет.
Девочка ненадолго замолчала.
– Тут… – она заговорила не сразу. – Сила… когда тот… отец… кто назвал себя моим отцом. Он принес меня впервые. Я болела. Понимаешь?
– Конечно.
– Вот. Он принес и положил на камень.
– На тот? – Верховный развернулся и указал на грубую плиту, что служила алтарем.