Я в глазах твоих читаю сверху вниз.
Вцепилась, зараза, и душит
Вцепилась, зараза, и душит.
Тянет за галстук к земному ядру,
через чертовы девять кругов.
На стенке сосуда сердечного –
на память рубцов –
больше чем на прикладе
снайпера первого класса –
грешен, нёс в массы любовь …
Ох, Данте мой, Данте…
бедняга… послушай,
твоя Беатриче – с моею –
похожи точь-в-точь.
Прекрасны как луч
на востоке всходящего солнца,
и так же любовь их,
как солнечный блеск непорочный –
не прочны. И грань между да или нет –
до безумства ничтожна – мала.
Но, какие черты!
И поступь нежна и тонка –
грациозна как вдаль
убегающие облака.
Вчера гитару пропил гитарист
Вчера гитару пропил гитарист.
Все в жизни просто стало очень скверно:
Распахнуто окно, – оставив чистым лист,
В окне исчезла Муза. Этот вслед ушёл, наверно.
Последний взятый им аккорд, пробравший аж до кожи, –
Ещё звучал в ушах, спешащих по делам прохожих.
Вы держите усталою рукой
Письма обрывок в штемпельном конверте,
В нем снова о любви, о том, что шаг до смерти.
Лишь вы одна мне дарите покой.
Ещё вам кажется порой,
Что звезды в этом небе не напрасны,
Что нет всему конца, что жизнь прекрасна,
Что все случится в ней само собой.
Что дни и ночи только лишь для вас,
Что солнце только с той причиной светит:
Чтоб вы прошлись – прет-а-порте, а он заметит
На вас накинутые бархат и атлас.
Мне кажется наивной ваша грусть,
И, Боже мой, вам не к лицу печали.
А звезды те – что нас тайком венчали,
О том ни слова не проронят пусть.
Здесь все иначе: небосклон –
Такой же точно, разве только шире.
И мы, о ком не вспомнят в вашем мире,
Цевьём его подпёрли с трёх сторон.
Здесь, за рекою, рвёт полуторка бетон,
Ракетами раскрашен воздух в красный –
И, осветив листок и почерк страстный,
Вновь в грязно-серый превратится он.
Вы спите тихо на плече моем
Вы спите тихо на плече моем, не зная,
Как я от страсти к вам, безудержной, сгораю.
Мне милым кажется ваш локон и улыбка.
Но, подпустив меня, вы сделали ошибку.
И пальцы тонкие, и нежность смуглой кожи -
Точь-в-точь с царицею персидскою вы схожи.
И я, как Бродский, трачу краски русской речи
На профиль ваш, и матовые плечи.
Дело не в том, что забыл я давно
Дело не в том, что забыл я давно
Адрес и дом твой. Просто навеяло
Старой эстрадой, с которой в окно
Вальс проливался, где все ещё верил я.
Старые улицы, двор твой колодцем,