– А если я спрошу, из чего образована передняя стенка пахового канала?
– Апоневрозом наружной косой мышцы живота, – без раздумий ответил Кирилл.
– Тебе не кажется странным, что при вопросах о твоей жизни, ты после длительных пауз ничего не можешь ответить, зато на вопросы, относящиеся к медицине, у тебя не возникает никаких проблем?
– Может это просто совпадение!
– Ладно, а как называется связка удерживающая хрусталик глаза?
– Циннова связка, – в очередной раз с минимальной задержкой выдал парень.
– Вот видишь, о чём я говорю! – подметил Игорь, – держи это в голове. Вдруг поможет вспомнить хоть что-то.
– Ну, а если я так хорош в медицине, почему работаю на кухне? – смело заметил парень.
– Сейчас последние дни лета, ты ещё молодой. Разве тебя не посещала мысль, что ты можешь ещё учиться, а приготовление блюд в баре – это просто несложная подработка?
– Когда это говоришь ты, то звучит логично.
– А какое медицинское образовательное учреждение есть в Керчи?
– Керченский медицинский колледж. Но почему ты думаешь, что я учусь именно в этом городе? – более активно включился в разговор молодой человек.
– Я не думаю, я предполагаю. Твоя же задача проверить. Понятно?
– Понятно…– нехотя промямлил единственный живой собеседник.
– У тебя есть родители или какие-нибудь родственники?
– Не знаю…
– Сколько тебе лет? Когда у тебя день рождения?
– Эмм…не помню…
– Что вообще ты помнишь? Какое у тебя самое раннее воспоминание?
Раздумья заняли несколько десятков секунд, но Кирилл всё-таки нашёл ответ:
– Наверное, утро, когда я проснулся, весь в старых кровоподтёках, и у меня болело всё тело: руки, ноги, туловище, голова и особенно лицо. Да, это воспоминание. Но я не могу понять, почему больше ничего не помню. Мне не три года, чтобы память была, как у рыбы.
– И что ты тепель чувствуешь, когда ощущаешь себя никем? – вмешался ребёнок.
– Я будто потерял смысл жизни, которого не было, – расстроился молодой человек. – Что мне теперь делать?
– Я уже говорил, что помогу вспомнить, – подвёл черту Игорь, – но тебе придётся меня слушать и делать то, что я говорю.
– А я не собилаюсь помогать, плиду только заблать своё. Остальное мне не интелесно. Мне только в ладость, чтобы ты мучился подольше, – с этими словами малыш пропал, и лишь двое взрослых остались сидеть на прежних местах.